Фиделис Морган - Королевы-соперницы

Усилие — это аппетит, или желание.

Быть небрежным — чувственность.

Полагать других отставшими — слава.

Полагать других опередившими — унижение.

Потерять уверенность, оглядываясь назад, — тщеславие.

Быть одержимым — ненависть.

Возвращаться — раскаяние.

Дышать — значит, надеяться.

Устать — значит, отчаяться.

Стараться догнать следующего — состязание.

Вытеснять или ниспровергать — зависть.

Решиться преодолеть известное препятствие — мужество.

Преодолеть непредвиденное препятствие — злость.

Преодолеть с легкостью — величие души.

Потерять уверенность из-за небольших помех — малодушие.

Внезапное падение — повод к слезам.

Увидеть падение другого — повод к смеху.

Увидеть побежденным человека, которого мы не победили, — жалость.

Увидеть победившим человека, которого мы не победили, — негодование.

Крепко держаться за другого — любовь.

Терпеть того, кто так держится, — милосердие.

Поранить себя из-за спешки — стыд.

Постоянно проигрывать — несчастье.

Постоянно опережать предыдущего — счастье. Сойти с круга — умереть.

— Если вы не сбавите шаг, мадам, у меня лопнет селезенка! — завопила графиня вслед своей служанке Элпью, которая убежала вперед на добрых двадцать ярдов.

— Но девушка направляется к Тауэру! — крикнула своей запыхавшейся госпоже Элпью. — Если я не потороплюсь, мы ее упустим. — Подобрав юбки, Элпью приготовилась к рывку. — Ждите меня внутри, за воротами, а я побегу за ней.

Как следует отдышавшись, когда Элпью умчалась вперед, Анастасия, леди Эшби де ла Зуш, графиня Клэпхэмская, баронесса Пендж, перешла на очень легкую рысцу. И как она до этого докатилась? В ее возрасте и при ее положении ей бы сидеть дома, пить поданный слугой горячий шоколад с печеньем и читать какой-нибудь пикантно-скандальный листок. А вместо этого она живет практически в нищете, вынуждена зарабатывать на пропитание, выискивая по всему Лондону скандалы, чтобы поставлять сплетни другим дамам, которые читают их, бездельничая в своих уютных домах и ведрами поглощая лучший китайский чай.

Она со вздохом потрусила через лужайку Тауэрского холма. Высоко над ней, на вершине склона, маячили страшные силуэты эшафота и виселицы. По счастью, в этот день казней не совершали, иначе она не смогла бы протолкнуться сквозь толпу. А вот накануне кого-то казнили, поэтому все вокруг было усеяно мусором. Графиня обошла кучу устричной скорлупы, кишевшую червями, прежде чем встать в конец очереди в лондонский Тауэр.

Этим утром они с Элпью гонялись за непредсказуемой девчонкой. Мисс Феба Джимкрэк, единственная дочь олдермена Сити, сэра Джона Джимкрэка, вознамерилась возвыситься — из Сити да ко двору. Единственное затруднение состояло в том, что, болтая направо и налево о планах заманить в свои сети богатого лорда, девица не потрудилась упомянуть в беседе его имя. И это нужно было разузнать, иначе какая же это история?

Продвигаясь вдоль деревянного забора, графиня размышляла. Довольно быстро она вошла в каменное здание, называемое Львиными воротами. Благодаря этой истории, написанной и готовой к отправке мистеру и миссис Кью (издателям «Лондонского глашатая» и ее работодателям), они с Элпью вполне смогут отдохнуть остаток недели.

Мисс Джимкрэк до полуночи танцевала на маскараде. Графиня это знала, потому что тоже была там, наблюдая, не обнаружит ли себя потенциальное высокородное средство возвышения. Но девушка ни с одним кавалером не танцевала дважды, а по ее поведению было ясно, что мистер или, скорее, лорд Тот Самый даже не присутствует на этом светском мероприятии.

Когда рано утром мисс Джимкрэк поехала домой, на пост у городского дома олдермена заступила Элпью. Вдруг повеса приедет спеть серенаду под ее окном? Но нет. Элпью впустую провела ночь, кое-как прикорнув в подворотне в неудобной позе.

С первым проблеском зари графиня готовилась покинуть свой особняк на Джермен-стрит в Сент-Джеймсском предместье, чтобы принести Элпью поесть и сменить ее. Но как только она поднялась наверх, чтобы поискать старую сумку, которую оставила в одной из обветшавших комнат второго этажа, раздался громкий стук в дверь. Наклонившись над перилами, она увидела двух судебных приставов, шествовавших на кухню. Один из них размахивал долговым обязательством.

Графиня совсем не стремилась выяснить, какая цифра значится в этой бумаге, так как свободных денег в данный момент у нее не было. Поэтому, быстро спустившись по лестнице, она выскочила на улицу. Перебежав на другую сторону тихой улицы, графиня вошла в церковь Святого Иакова, имевшую выход на Пиккадилли, которая, по счастью, в это время дня была запружена фургонами и стадами гусей и овец, которых гнали на рынок. Отсюда она двинулась, включая в свой маршрут как можно больше оживленных улиц и рынков, чтобы, смешиваясь с толпой, наверняка оторваться от дюжих приставов.

В тот самый момент, когда графиня увидела Элпью, стоявшую в дверях магазина, девица Джимкрэк, закутанная в серый плащ с капюшоном, вышла из дому и пошла по улице. По хитрому выражению ее лица было ясно, что объект их интереса недалеко.

И они повели преследование через весь Сити. Впереди гордо выступала девица Джимкрэк, за ней размашистым шагом следовала Элпью, замыкала шествие быстро отстававшая графиня.

Она ожидала, что девушка зайдет в один из особняков Сити, но удивилась, когда поняла, куда та направляется. В лондонский Тауэр! Такой поворот предполагал всего две возможности: лорд-избранник пользовался этим местом для свиданий в толпе или (и если это правда — вот так удача!) сам был заключенным.

Графиня проследовала мимо большого деревянного щита, на котором было нарисовано подобие льва, а лучше сказать — подобие человека в костюме льва, а надпись гласила: «Львы, леопард, орлы, совы, собака о двух лапах, пума и гиена с человеческим голосом».

В воротах стоял йомен — стражник, взимавший плату за вход. Графиня засунула руку глубоко в карман, надеясь, что там обнаружатся требуемые несколько пенсов. Она заплатила и, оглянувшись, не видно ли приставов, вошла в Тауэр.