Александр Бушков - Сыщик

— Да, классические упражнения. Гравюры восемнадцатого века. Один из моих предков… — профессор замолчал. — Нет, давайте оставим эту тему, иначе мы можем засидеться до утра, лошади и история Испанской школы — моя страсть… Всё же гораздо интереснее поговорить о вашем загадочном деле. Вопросе жизни и смерти. Вы согласны?

— Разумеется, — кивнул молодой человек.

Он видел, что профессор уже забыл о чрезвычайно скользкой теме, — то есть о том, где ему могло попасться имя сэра Персиваля Глайда. Ну что ж, кажется, всё обойдётся, не стоит только произносить это имя ещё раз…

— Надеюсь, от доброго доппель-кюммеля не откажетесь? — спросил профессор. — Офицер гвардейской кавалерии, как говаривали во времена моей молодости, обязан употреблять благородные напитки даже во сне…

— Мне, право, неловко…

— Глупости, — энергично сказал профессор. — Церемонии — там, в особняке, а здесь можно и попросту… Я же сказал вам, что мне хочется отвлечься, работа была долгая и адски трудная, я рад поболтать о чём-то совершенно постороннем… Не стоит звать этих павлинов, я прекрасно сам справлюсь… Скудость закуски также не должна пугать кавалерийского офицера… Мне на войне приходилось пить и «под конскую гриву», и даже под «далёкий выстрел»…

Говоря всё это, он достал из шкафчика графин с напитком светло-янтарного цвета, серебряные стопки, ловко разрезал на серебряном блюдце два крупных яблока.

— За здоровье гостя! — Он, осушив свою чарку, присмотрелся. — Браво, юноша, браво: не поморщившись, одним махом… В лучших традициях гвардейской кавалерии… Теперь за лошадей?

Из дипломатических соображений отказаться было решительно невозможно, и молодой человек браво осушил вторично приличную чарку янтарного напитка. К его облегчению, профессор не стал разливать по третьей. С хрустом прожевав ломтик спелого яблока, требовательно спросил:

— Итак?

— Речь идет о вашем ученике Лео Штепанеке.

Выразительное лицо профессора моментально изменилось так, словно вместо яблока им был только что разжёван лимон.

— Не самая приятная тема… Строго говоря, Штепанек — не мой ученик, а моя крупная ошибка… слава богу, единственная. Единственный, кого я не смог достойно ввести в большую науку… исключительно по его собственной вине, но всё равно, я обязан был сделать всё… У вас, правда, не сыщется более приятной темы для беседы?

— Увы, профессор… — сокрушенно сказал молодой человек. — У меня одна-единственная тема. Штепанек… вернее, его аппарат, его изобретение…

— Ага, ага… — поморщился профессор. — Телеспектроскоп, он же, изволите видеть, дальногляд… Дурацкий аппарат, дурацкое изобретение… даже название дурацкое: телеспектроскоп, изволите видеть… Эта вечная страсть любителей химерических выдумок к пышным названиям… Если вы имеете в виду именно дальногляд… предпочитаю именовать его именно так, всё же приятнее для слуха, нежели теле…

— Да, именно дальногляд.

— Фикция, — веско сказал профессор. — Вздор. Мнимонаучная химера, мертворожденный ублюдок, если совсем простецки… — он говорил с неподдельным чувством, с нешуточной экспрессией. — Ни на что не пригодная безделка…

— Я не сомневаюсь, что вы совершенно правы, профессор, — осторожно сказал молодой человек. — Вам, крупнейшему электротехнику империи, конечно же, виднее… Но, быть может, вы мне позволите всё же высказаться?

— Ну, извольте, — сердито фыркнул профессор, у которого явно имелось в запасе ещё немало цветисто-уничижительных эпитетов для изобретения его бывшего ученика.

— Понимаете ли, профессор, ситуация такова, что мне совершенно безразлично, чем является дальногляд: гениальным изобретением или химерой. Более того, я даже рад, что это именно химера…

— Ох, как вы меня интригуете… Ну!

— Происхождением я могу хвастать смело, — сказал молодой человек. — Глубь веков, дыхание столетий, крестоносцы, война Роз… — он старательно изображал гораздо более захмелевшего, чем был на самом деле. — К великому сожалению, не могу подкрепить основательное генеалогическое древо столь же основательным состоянием… чёрт возьми, могу признаться: я беден, как церковная мышь. Единственный источник благополучия — это содержание, которое я получаю от дядюшки, седьмого герцога Нортумберлендского…

Профессор энергично поднял палец:

— Логически рассуждая, как учёный… Уж не наследник ли вы почтенного герцога?

— Пока что, — сокрушенно сказал молодой человек. — Именно — пока что. В нынешнем завещании именно я значусь единственным наследником, однако…

— Ну да, — понятливо кивнул профессор. — Всегда отыщется добрая дюжина других, пусть и дальних, но всё же родственников… Я вас правильно понял?

— Да, — сказал молодой человек с видимым унынием. — Хорошо ещё если только дюжина… впрочем, и полное отсутствие других кандидатов в наследники меня бы не спасло, дядюшка из тех людей, что в крайности способны оставить всё какому-нибудь обществу попечения над бездомными морскими свинками… Короче говоря, дядя, как многие наши джентльмены, человек эксцентричный… и заядлый коллекционер. Вот только собирает он, увы, не раковины, не медали, не старые дверные замки — а именно что заведомые технические химеры.

— Перпетуум-мобиле? — усмехнулся профессор.

— Всё гораздо печальнее, — отозвался молодой человек. — Перпетуум-мобиле, то есть вечный двигатель, существует в сотнях разновидностей. А дядюшка собирает именно что уникальные химеры. Существующие в единственном экземпляре. У него, например, почётное место в коллекции занимает «атмосферофон, вызывающий дождь с помощью магнетическо-оптических колебаний»…

— Размеры? — деловито осведомился профессор.

— Примерно в четверть этой комнаты, — сказал молодой человек. — Он даже работает, герр профессор. Да-да, представьте себе: приводится в действие паровой машиной в полторы лошадиных силы, ужасно воняет газолином, грохочет и воет, там вращаются разные зеркальные диски, причудливые кривошипы и прочие шестерни… — Он уныло закончил: — Вот только дождь, понятно, с её помощью не удалось вызвать ни разу. Но в этом-то дядюшка и видит ценность данного аппарата, полагая его жемчужиной коллекции. Это единственная в своём роде техническая химера, понимаете? Есть в Британии два почтенных джентльмена, попытавшиеся в последние годы тягаться с дядюшкой, — но их коллекции решительно уступают. И уж конечно, у них нет ничего, способного потягаться с «магнетическим атмосферофоном». Оба джентльмена ужасно этим огорчены и надеются, как это водится среди коллекционеров, подставить дядюшке ножку, перебежать дорогу при первом же удобном случае.

— И вы хотите сказать, что ваш дядюшка прослышал…