Катерина Врублевская - Дело о рубинах царицы Савской

— К нему подбежал его слуга Али, и Аршинов меня оставил.

— Нехорошо, — покачал головой Рощин. — Александрия — воровской город, негоже было оставлять даму одну.

Мне пришла в голову мысль.

— Скажите, Сергей Викторович, кто-нибудь из переселенцев отправился в город?

— Конечно. Мы дали возможность людям немного размяться. Отправили две большие шлюпки. Скоро они должны вернуться. Иван Александрович разрешил прогулку до шести. Вы думаете, что на вас напали наши люди?

— А с чего бы им тогда молчать, когда они меня обыскивали? Только чтобы не выдать того, что они русские.

— Возможно, вы правы, — задумчиво произнес Рощин. — Я выясню, кто из поселенцев был на берегу. Отдыхайте, Аполлинария Лазаревна.

— Сергей Викторович, мне бы бадью какую-нибудь с водой. Вся изгваздалась.

— Я распоряжусь, — кивнул он и вышел из каюты.

Воду принесли два дюжих матроса в бочке с ручками. Она оказалась пресной — не зря в Александрии запасались водой. Благодать! Я вымылась, постирала белье (вновь помянув добрым словом наш женский институт, где всему этому учили), и почувствовала себя на седьмом небе — все тело дышало, а о неприятном инциденте напоминала только ссадина на лбу. Что ж, ее можно прикрыть шляпкой.

На палубу я вышла вовремя. К судну подходили две шлюпки с возвращающимися с берега поселенцами. Я разглядела среди них Аршинова с мальчиком, Маслоедова в окружении сестры и жены, рядом возвышался хмурый осетин Георгий Сапаров. В другой шлюпке сидели казак Толубеев с сыновьями, чиновник Порфирий Григорьевич Вохряков и Лев Платонович. И это не считая тех поселенцев, которых я просто не запомнила.

Прежде всего, надо было рассказать Аршинову, что со мной приключилось. Уж он сможет мне помочь. Но тогда придется сообщить и об обыске в комнате, и о пергаменте. Почему-то мне не хотелось этого делать, так как гнусная мыслишка о том, что именно Аршинов может быть причастен ко всем этим тайнам, не отпускала меня. Но я отогнала ее. Ведь кто, как не Николай Иванович, показал себя с прекрасной стороны в Париже? [15] Подробнее в романе "Дело о старинном портрете". И подозревать его, по меньшей мере, нелепо. А союзник, обладающий полнотой знаний о том, что происходит, не помешает никогда!

Аршинов, только взойдя по сходням, кинулся ко мне:

— Полина, вы живы-здоровы! Боже, какой я болван, что оставил вас одну!

— А что случилось? Почему вы так быстро ушли? С вами все было в порядке?

— Да, просто одна женщина из поселенцев упала в обморок, Али увидел это — он ждал меня около склада, я приказал ему там стоять, поэтому и позвал. Ах, если бы я знал!

— Ничего, Николай Иванович, все обошлось!

— Как это обошлось? Эх, если бы задержаться на берегу! Я бы всю береговую охрану на ноги поднял!

К нам подошли Головнин и Арсений Нестеров.

— Может, я осмотрю вашу ссадину, г-жа Авилова? На южном ветру она еще загноится, вам это ни к чему.

— Спасибо, Арсений Михайлович, зайдите ко мне, буду рада.

Головнин хохотнул:

— Я теперь, Аполлинария Лазаревна, буду за вами с винчестером ходить. За вами пригляд нужен.

— Не стоит, Лев Платонович, я уверена, что это всего лишь досадное недоразумение.

— Храбрая вы, но не теряйте голову.

И он ушел, волоча за собой позвякивающий чем-то железным мешок — видно, приобрел нечто в Александрии для своих фотографических нужд.

Повернувшись к Аршинову, я сказала:

— Николай Иванович, загляните после обеда ко мне, есть разговор.

Я решила открыть ему тайну пергамента. Все же не с руки мне одной, без помощника…

На палубе беспрестанно стучали молотки и ухали топоры — это переселенцы готовили плоты для перевозки на берег грузов и скота. Три дня, оставшиеся до берегов Абиссинии, мы с Аршиновым провели в разговорах о рубинах царицы Савской. Было понятно, что без них построить колонию будет трудновато. Ведь разрешение на нее дал негус Иоанн, которого так не любил нынешний негус Менелик Второй. Аршинов вполне может, как руководитель колонии оспаривать действия Менелика, мотивируя тем, что Иоанн был законным царем, а вот Менелик — не очень. Конечно, у ныне действующего негуса на стороне власть и армия, но как бы ни была Абиссиния далека от мировой цивилизации, за ней пристально наблюдают, и конфликт с великой Российской империей ей совсем не нужен.

Мы прошли мыс с расположенным на нем портом Ассаб, находящимся в руках итальянцев. Впереди на горизонте показались живописные острова. Корабль вошел в Ассабский залив — конечную цель нашего путешествия.

Неожиданно раздался пушечный выстрел. Наш корабль замедлил ход и лег в дрейф. Все поспешили наверх.

Милях в трех с севера к нам поспешала итальянская канонерка. Три ее мощных орудия были направлены на "Северную Пальмиру". Все это выглядело обыкновенным пиратством, но от этого легче не становилось.

— Что это за флажки на мачте? — спросила я первого помощника.

— Сигнал, чтобы мы застопорили движение, мадам.

— Зачем? Почему мы должны их слушаться? — возмутилась я.

— Г-жа Авилова, с военным кораблем не спорят. Особенно если это пассажирский пароход.

— Но почему именно итальянцы так себя ведут? Что им тут делать?

— О, мадам, они считают себя полными хозяевами здешних краев. Помните, мы проходили Суэцким каналом?

— Да, очень живописные места.

— С открытием Суэцкого канала в 1869 г. побережье Красного моря стало очень привлекательным для европейцев. Поэтому итальянцы и сосредоточили внимание на Абиссинии, захватив в 1872 г. порт Ассаб, а в 1885 г. — Массауа.

— Как же это?

— А что эта бедная страна могла поделать? Я вам больше скажу: итальянцы обманули эфиопов, вот поэтому они и хозяйничают тут.

— Вот макаронники, якорь им в глотку, меньше, чем на кабельтов подошли! — ругнулся было боцман, но, увидев меня, отошел от греха подальше.

Мужики держали в руках топоры, бабы тихо выли, закусив платки.

— Сейчас досмотровую группу вышлют, — произнес Рощин, ни к кому не обращаясь.

— Да кто они такие?! Не имеют права! Корабль его императорского величества! — Порфирий Григорьевич волновался так, что у него запотело пенсне.

— По праву сильного, милостивый государь! — остановил его Аршинов. — Вы впервые направляетесь к негусу, а я там уже был, и скажу я вам, что итальянцы не зря тут крутятся — у них свой интерес имеется. А негус попустительствует.

Чиновник надулся и повернулся в другую сторону.

Тем временем канонерка подошла к нам почти вплотную, и легла в дрейф. С подветренного борта оттуда спустили шлюпку с досмотровой группой во главе с офицером.

— Сколько их там, я не вижу! — обратилась я к Рощину.

— Дюжина матросов, унтер и вахтенный офицер, Аполлинария Лазаревна, — четко ответил мне старший помощник.