Джеффри Форд - Портрет миссис Шарбук

— Вы всегда такой умный?

— За что Шенца? — выдавил я.

— Он всюду совал свой нос, назойливый старый козел. Обычно у меня плачут только дамы, но я позволил себе сделать исключение.

— Прекрасно, — сказал я, подумав, что если в его намерения входило убить меня, то он бы уже это сделал. — А почему женщины?

— Конечно же месть.

— Кому?

— Моей жене. Этой проклятой ведьме.

— Эти женщины не были вашей женой.

— Где она? Куда она делась, Пьямбо? Я хочу, чтобы она видела то, что я делаю.

Я чувствовал, как гнев Шарбука нарастает, как подрагивает ствол пистолета, приставленный к моему затылку.

— Я не знаю.

— Вы лжете.

— Я говорю правду. Она не сообщила мне, куда направляется. И не дала закончить мой заказ.

— Если я выясню, что вы знаете и не сказали, то ваша актриска заплачет, как младенец.

— Почему вы не отомстите вашей жене, почему убиваете невинных людей?

— Нас связывает сила страсти. Если хотите, можете называть ее сверхъестественной. Она одновременно и притягивает нас друг к другу и отталкивает. Мы не можем сойтись ближе, чем сходятся отдаленные орбиты. И с этого разочаровывающего далека мы совершаем действия против тех, кто замещает нас, имея в виду причинить боль друг другу. Я думаю, такую преданность можно назвать только любовью.

— А что сделала Лусьера?

— Так вы называете ее Лусьерой? Разве вы не знаете, скольких мужчин лишила она творческих способностей этим своим мошенническим заказом? Все они исполнились сомнений, чувства собственной бесполезности. То же самое она пыталась делать и со мной. Какое преступление ужаснее — убить человека или мучить живого, оставить от него пустую кожуру, высушенную тыкву, которая демонстрирует всем свою пустоту?

— И значит, вы, убивая этих несчастных женщин, исполняетесь чувства собственной правоты? — Не сдержавшись, я рассмеялся над абсурдностью его логики.

— Вы ошибаетесь, Пьямбо. Эти убитые мною женщины — она. Все они — она. Все до единой.

Я почувствовал, как он убрал ствол от моего затылка, и в ту же секунду осуществил задуманное. Я начал поворачиваться, чтобы схватить Шарбука, но не успел сделать и четверти оборота, как на основание черепа мне обрушилось что-то тяжелое. Еле держась на ногах, я сделал шаг на улицу, ожидая услышать звук выстрела, который прикончит меня. Я еще был в сознании, когда ноги мои подогнулись и я упал на колени. Потом я без чувств завалился набок.

Когда я пришел в себя, в глазах мутилось, голова чудовищно болела. Мне было известно только, что меня ударили и что я долго лежал на улице. Когда зрение частично прояснилось, я с трудом приподнял голову и различил над собой чьи-то смутные очертания. Как видно, вокруг меня собралась толпа. Меня тошнило, и когда я собрался что-то сказать, вышло лишь бессвязное бормотание.

— Он что пьян? — раздался мужской голос.

— Помогите мне посадить его в кеб. Я знаю, где он живет, — сказала женщина.

Это была Саманта.

Я почувствовал, как две пары рук приподнимают меня под мышки, ставят на ноги. Скоро я уже двигался, ковылял как мог, но боль в голове усилилась, распространившись по телу со скоростью лесного пожара, и я снова потерял сознание.

Когда я опять пришел в себя, то увидел, как солнечный свет пробивается сквозь кружевные занавески моей спальни. Я попытался сесть, но голова сразу же закружилась. Я повернулся на бок и увидел, что рядом лежит Саманта. «Может, все это мне приснилось — вся эта странная история с миссис Шарбук, моей изменой Саманте, смертью Шенца», — подумал я. Потом я увидел, что она полностью одета и лежит поверх покрывала. Я протянул руку, чтобы прикоснуться к ее волосам, но, когда мои пальцы были в дюйме от головы, глаза Саманты открылись и она села. Увидев, что я тянусь к ней, она поднялась с кровати.

— Что случилось с тобой прошлой ночью?

— Муж миссис Шарбук ударил меня пистолетом по затылку.

— Так тебе и надо. А почему именно перед театром, в котором я играю? Я чувствовала себя неловко, когда мне пришлось, во-первых, признаться, что я знаю тебя, а во-вторых, тащить тебя домой. Если бы Шенц не умер только что, я бы оставила тебя валяться там.

— Я прятался в проулке на другой стороне улицы, надеясь увидеть тебя, а он напал на меня сзади.

— И ты был на спектакле?

— Я не пропустил ни одного спектакля за последние пять дней.

— Может, оставишь меня в покое? Ты мне больше не нужен.

— Да, но ты нужна мне. Слушай, я знаю, что был не прав тогда, когда принял тебя за миссис Шарбук. Я проявил слабость. Минутную слабость. Но клянусь, я тебе не изменял с ней. Ты не хуже меня знаешь, что я не могу тебе солгать.

— Но ты мне говорил, что она для тебя ничего не значит.

— Меня с ума свел этот заказ. Я запутался, нервы мои сдали.

— Твои нервы! — Она плюнула и брезгливо отвернулась.

— Я думал, ты придешь после смерти Шенца.

Саманта помолчала несколько мгновений, сидя спиной ко мне.

— Я хотела, — сказала она наконец. — Но видеть тебя было для меня невыносимо.

— Моя жизнь без тебя так невероятно одинока. Я только и занят тем, что брожу туда-сюда по Бродвею и прячусь в тени, чтобы мельком увидеть тебя.

Она повернулась и посмотрела на меня.

— Я тоже одинока, Пьямбо.

— Прости меня.

— Тебе лучше?

— Выживу.

— Что с тобой происходит? — прошептала она, и я заметил слезы в ее глазах.

Я вкратце рассказал ей обо всем, что случилось после нашей последней встречи. Она читала об убийствах в газетах.

Саманта встала, разгладила на себе помятое платье.

— Я ухожу.

— А что будет с нами?

Она покачала головой.

— Не знаю.

Я смотрел, как она выходит из комнаты, но только лишь попытался подняться и проводить ее, как боль в голове вернулась, приведя с собой жуткую усталость. Последнее, что я слышал, перед тем как провалиться в сон, был хлопок входной двери.

Помнится, я где-то читал, что спать после сотрясения мозга опасно, потому что можно впасть в кому, но все же я спал. И проснулся только на следующий день. Когда я наконец поднялся с кровати, шишка на затылке побаливала, но голова прошла, и видел я отчетливо. Я оделся и отправился поесть, потому что был голоден как волк.

Направляясь домой из гастронома Билли Моулда, я решил на этот день воздержаться от поисков Шарбука. Впереди забрезжила надежда: Саманта обещала подумать о нашем воссоединении. Настроена она была довольно воинственно, и ее слова отнюдь не означали, что наши отношения вернутся в прежнее русло, но даже и малая вероятность на благополучный исход сверкнула мне солнечным лучом — единственным за много недель. Я хотел расслабиться и понаслаждаться этой вероятностью хотя бы несколько часов.