Сандра Лессманн - Тайна старой знахарки

— Никого не упускать! Сгоняйте их всех, ясно?!

Иеремия оцепенел от страха. Несмотря на покровительство самого короля, он в любую минуту мог стать жертвой облавы. А что здесь происходила облава, сомнений не было никаких. Инстинктивно иезуит отступил в тень дома. Из окна харчевни в доме напротив на мостовую падал тусклый свет, и Иеремия, присмотревшись, различил у входа в кабак группу военных, сгонявших людей в темных одеяниях. Иезуит сразу понял, что это квакеры. Два года назад вышел закон, запрещавший анабаптистам, квакерам и прочим приверженцам иных верований собираться для богослужения. А организованным богослужением считалось собрание в одном месте свыше четырех человек, и это каралось денежным штрафом. В случае повторного деяния виновным грозило тюремное заключение или ссылка в североамериканские колонии.

Иеремия, боясь привлечь внимание военных, не шевелился — его наверняка тоже арестовали бы. Внезапно он увидел, как распахнулось окно мансарды, кто-то вылез и стал карабкаться по крыше дома. Видимо, беглец рассчитывал незаметно соскользнуть на землю и под покровом темноты исчезнуть. Однако один из солдат заметил его, тут же сообщил товарищам, и они бросились в погоню.

Беглец нырнул в переулок, причем в тот, где укрывался Иеремия, но далеко уйти не успел. Солдаты неслись за ним словно гончие псы, почуявшие дичь, и уже на подходе к убежищу Иеремии квакер был схвачен. Настигший его солдат толкнул его в спину, и беглец упал. Солдат, присев на корточки, вцепился в волосы жертвы и поднял голову несчастного. Иеремия в полутьме разглядел искаженное болью лицо. Он видел, как квакер сжал зубы, чтобы не закричать. Сердце иезуита сжалось от сочувствия к этому незнакомому человеку. И хотя пока что Иеремии не удалось пережить ничего подобного, он прекрасно понимал, каково сейчас квакеру.

Подняв мужчину на ноги, солдаты связали ему за спиной руки.

— Давайте их всех в Ньюгейт! — распорядился офицер.

Иеремия видел, как солдаты, согнав около двух десятков жителей окрестных домов, стали уводить их. Он по-прежнему не покидал убежища в надежде, что ему повезет и его не обнаружат. Только тот, кого схватили при попытке к бегству, обернулся, и взгляды его и Иеремии встретились.

Арестованных увели. Иеремия, отерев взмокший лоб, вздохнул с облегчением. Внезапно накатили головокружение и дурнота. Какое-то время он стоял, привалившись к косяку двери, потом, почувствовав себя лучше, побрел дальше.

В последующие дни Иеремии, если оказывался на улице, каждый раз становилось не по себе — так подействовала на него сцена, невольным свидетелем которой он стал. «Боже праведный, да минет нас чаша сия», — снова и снова мысленно повторял иезуит.

29 мая было праздничным днем — отмечали день рождения короля и шестилетнюю годовщину его возвращения на престол. На улицах Лондона, как и полагалось в такой день, царило ликование. Однако Иеремию не покидало чувство, что ликование это в последние годы явно шло на убыль. С каждым годом подданным Карла становилось все труднее обожать своего монарха — уж больно высоки были поборы, которые, как было известно всем и каждому, шли на содержание пышного королевского двора.

Близилась Троица, и все время Иеремию занимала подготовка проповедей к предстоящему большому празднику. Полоумная Мэри словно в воду канула. Пастор был твердо уверен, что с женщиной случилась беда.

Возвращаясь как-то из Саутуорка и идя вдоль ограды на незастроенном участке моста через Темзу, Иеремия услышал странный шум. Он остановился и стал напряженно прислушиваться. Долетели обрывки слов:

— Ну тащи же, тащи… Вот так… Черт, крепко она засела… Ну что ты? Ладно, давай-ка мне… Черт… все равно впустую.

Мародеры! Те, кто обирал трупы или же напившихся до бесчувственного состояния.

Мучимый недобрым предчувствием, Иеремия перебрался через забор и увидел, как возле одного из водяных колес двое пытаются втащить на ледорез бесформенную кучу мокрого тряпья и заодно проворно обыскивают лохмотья в надежде поживиться.

— Пусто, — отметил один из мародеров и грязно выругался. — Я тебе сразу сказал, что у нее ничего не будет. Так что давай-ка отправим ее назад в водичку!

— Не делайте этого! — крикнул им сверху Иеремия.

Мародеры опешили.

— Я дам вам шиллинг, если вытащите ее на берег, — пообещал пастор.

— Пять! — потребовал один из мародеров.

— Три! И вы принесете ее к «Старому лебедю».

Мужчины пожали плечами, бросили тело в лодку и стали подгребать к берегу. Они прибыли к причалу у «Старого лебедя» раньше Иеремии и уже успели к его приходу вывалить тело на камни. Расплатившись, иезуит, присев на корточки, стали внимательно изучать то, что некогда было человеком. Осторожно открыв лицо, Иеремия без особого труда опознал в утопленнице ту самую нищенку, Полоумную Мэри. В глубине душе он давно похоронил эту несчастную, так что не был удивлен подобным исходом. Пастор укорял себя, что не отправился на ее поиски раньше, — быть может, это спасло бы ей жизнь. Иеремию вдруг охватила страшная усталость.

Между тем зрелище собрало зевак. Иезуит, отыскав в толпе мальчишку лет пятнадцати, осведомился у него:

— Не желаешь заработать шиллинг?

Мальчик закивал.

— Вот тебе шесть пенсов. Возьми лодку, поезжай до причала Темпл и оттуда иди на Чэнсери-лейн. Там спросишь дом, где живет судья Трелони, сэр Орландо Трелони. Передашь ему, что тебя послал доктор Фоконе. Мол, доктор обнаружил утопленницу и просит вас немедленно прибыть к «Старому лебедю». Если его нет дома, спроси в Сарджентс-Инн на Флит-стрит. И его сиятельство щедро отблагодарит тебя.

Мальчишка отправился выполнять поручение, а Иеремия тем временем занялся внешним осмотром трупа. Первое, что бросилось ему в глаза, — отчетливые следы веревки на шее погибшей. Иезуит повернул голову жертвы вначале направо, потом налево и удивленно наморщил лоб. Странно, весьма странно!

После этого он перешел к осмотру рук. Освободив от остатков лохмотьев, он тщательно изучил их. На обоих запястьях четко обозначились красноватые полосы. Это его не удивило.

С нетерпением Иеремия дожидался прибытия судьи Трелони. Завидев его карету, он поднялся с пивной бочки и направился к сэру Орландо.

Неожиданное известие взволновало судью.

— Есть еще погибшие? Кто?

— Та самая Полоумная Мэри. Помните, я в свое время просмотрел книгу записей покойной Маргарет Лэкстон? И единственной из рожениц, которую мне не удалось разыскать, была нищенка по прозвищу Полоумная Мэри.

— Да-да, помню, конечно. Значит, это она.

Иеремия кивнул на набрякший водой бесформенный комок.

— Я уверен, что это рука одного и того же убийцы. Именно того, кто расправился и с повитухой.