Э. Базна - Я был Цицероном

«В Египте дислоцируется семнадцать эскадрилий. Они необходимы для противовоздушной обороны в том случае, если турки почувствуют, что им угрожает немецкая авиация. Кроме того, на территории Турции могут быть размещены три полка зенитной артиллерии».

Черчилль заявил по этому поводу следующее:

«Нам нужны авиационные базы в Смирне и Бадраве… Когда получим их и разместим там эскадрильи, прогоним немцев в воздушном пространстве… Немецкие гарнизоны на островах мы должны уморить голодом. Если Турция примет в войне активное участие, острова сдадутся сами по себе. В таком случае не придется атаковать даже Родос. Гарнизоны островов должны снабжаться немцами, и, если мы будем иметь авиационное прикрытие с турецкой территории, наши эсминцы перехватят немецкие конвои, что невозможно сделать теперь из-за того, что немцы господствуют в воздухе. Турецкие базы дадут нам возможность оказывать постоянное давление на Германию. Это и будет подготовкой к операции „Оверлорд“».

Итак, немцы знали, что их противники думали и планировали.

В своей комнате я вел воображаемый разговор с государственными деятелями мира.

Какое отношение, спрашивал я самого себя, имеет ко мне операция «Оверлорд»? Если одна-единственная немецкая бомба упадет на Анкару и попадет в меня, какая польза будет мне от ваших семнадцати эскадрилий в Египте?

Я знал, что в английском посольстве в Анкаре имелся подвал. Вполне вероятно, что это было бомбоубежище.

Какая мне польза, думал я, от того, что на острове Родос немцы умрут от голода? Голод может прийти и в Турцию.

Каждый новый день жизни был для меня интересным спектаклем, который, однако, я должен был смотреть до конца. Одним из главных действующих лиц был английский посол, которого я, кавас, будил каждое утро в половине восьмого. Другим действующим лицом была леди Нэтчбулл-Хьюгессен, жена посла, которая едва замечала приветствие каваса, когда проходила мимо него по коридору. Кавас гладил брюки посла, готовил ему ванну. Роль каваса играл я.

Все мы были тенями: двигались, не замечая друг друга. Какой же странной была жизнь!

Я направлялся в комнату посла. Его там не было, руках у меня был пылесос. Он служил мне пропуском для прохода на чужую территорию.

Телефон в кабинете сэра Хью был единственным, не подключенным к коммутатору.

Я набрал номер немецкого посольства и попросил к телефону Мойзиша.

— Говорит Пьер, — начал я. Он знал, что это означало очередную встречу.

— Как насчет завтрашней игры в бридж? — Это означало свидание в десять часов вечера сегодня на месте, обусловленном во время предыдущей встречи.

— А нельзя выбрать другое время? — неожиданно спросил он.

— Нет. Молчание.

— Где я могу вас найти? Можно ли вам позвонить?

Я усмехнулся:

— Конечно. Звоните хоть сейчас. Я в кабинете шефа. Сказать вам номер телефона?

Мойзишу потребовалось всего несколько секунд, чтобы прийти в себя.

— Вы болтун, — пробормотал он. — Хорошо, договорились. Будем играть в бридж завтра.

Мойзиш бросил трубку так резко, словно обжег пальцы об английский телефон.

Я спокойно положил трубку и стер пыль с телефона, чтобы у сэра Хью не было причины упрекнуть своего каваса в пренебрежительном отношении к своим обязанностям.

Мы встретились в районе Какатепе, на углу улицы Акай. Мойзиш рвал и метал.

— Вы, должно быть, сошли с ума, позвонив по личному телефону посла! — резко сказал он.

— Езжайте прямо, — спокойным голосом проговорил я.

Он ехал так, будто хотел сорвать зло на машине.

— Гораздо хуже уйти из посольства в такое время дня, когда я по долгу службы должен работать с пылесосом.

— А если бы вас застали за телефоном?

— Сказал бы, что разговариваю с девушкой. Если бы я сказал, что говорю с немцем, мне никогда не поверили бы. — С моей точки зрения, это звучало вполне логично. — Ничего со мной не случится, — сказал я, усаживаясь поудобнее на заднем сиденье.

Я передал ему катушку фотопленки, а он протянул мне деньги. Через несколько минут Мойзиш дал мне сделанную по моей просьбе копию ключа от черного ящичка.

— Думаю, подойдет, — пробормотал он.

— Испробую его сегодня же вечером, — спокойно ответил я.

Он как-то странно посмотрел па меня.

— Иногда из-за вас меня бросает в дрожь, — заметил Мойзиш.

Я улыбнулся. Мне было приятно, что иногда я производил на него такое впечатление.

Мы ехали по темным, пустынным улицам. Вдруг позади нас мелькнул свет. Я опустил боковое стекло. Прохладный воздух освежил нас.

— Почему англичанин убил вашего отца?

Вопрос Мойзиша застал меня врасплох. Я стиснул зубы: «Почему он продолжает донимать меня своими вопросами?»

— Это никого не касается.

— Берлин хочет знать, — тихо сказал он. — Там до сих пор пе верят вам до конца.

— Мне все равно.

Вдруг нас ослепил яркий свет фар машины, шедшей позади.

— Теперь, когда мы знаем, почему вы работаете на нас, Берлин по-другому стал смотреть…

— Какое отношение имеет ко всему этому смерть отца? Ведь я мог наврать вам?..

— А я и не верю вам. Так почему же англичанин убил вашего отца?

— Его застрелили. Это был несчастный случай, который произошел на охоте, — сказал я. — В горах Македонии. Следствие по данному делу было прекращено.

Чтобы избавиться наконец от его вопросов, я сказал первое, что пришло мне в голову.

— Вам известно имя этого англичанина?

— Я никогда не видел эту свинью, но знаю его имя. В этот момент Мойзиш остановился у тротуара.

— Что случилось?

Он не ответил. А через минуту поехал снова и повернул на соседнюю улицу. Эта улица была пуста. В окнах — ни огонька. Этот бедный квартал должен был быть благодарен ночи за то, что она прикрыла его нищету. Яркий свет фар неизвестной машины отразился в находившемся передо мной зеркале. Мойзиш изо всех сил погнал машину. Мною же овладел смертельный ужас.

— Нас преследуют! — воскликнул я.

По тому, как сидел Мойзиш, можно было заключить, что и он сильно волновался. Он на полном ходу завернул за угол. Машину со скрежетом бросило в сторону.

— Теперь вы понимаете, почему не следовало звонить по телефону посла?! — почти закричал он.

Мойзиш сбавил скорость. Машина, идущая за нами, тоже пошла медленнее. Когда Мойзиш остановился, преследующая нас машина тоже стала. Затем началась бешеная ночная погоня за нами. Мы никак не могли оторваться от преследователей.

«Я нарушил покой мертвого ложью и теперь должен заплатить за это страхом», — думал я.

— Если всему конец, вина ваша! — закричал на меня Мойзиш.

В какой-то степени я сознавал свою вину.

— Но они следят не за мной. Ведь нас стали преследовать не сразу. Это следят за вами, — заметил я.