Стивен Сейлор - Римская кровь

В идеальном заведении такого рода посетители, поочередно пользующиеся услугами одной проститутки, ни в коем случае не должны пересекаться друг с другом, но идеальных заведений такого рода не существует. Хозяину, по крайней мере, хватило такта встать между нами и сначала кивнуть проходившему мимо незнакомцу, а потом снова повернуться ко мне. Его широкая туша оказалась отменной ширмой.

— Обожди еще чуточку, — сказал он негромко, — пока дама приводит себя в порядок. Женщина как доброе Фалернское вино: бутылку следует откупоривать без спешки. Иначе можно испортить букет крошками от пробки.

— Ты действительно воображаешь, будто от Электриной пробки еще хоть что-то осталось? — обронила одна из девушек, проходя у меня за спиной. Хозяин не подал виду, что слышал, но его глаза вспыхнули, а пальцы затряслись. Я понимал, что он привык поколачивать своих проституток, но не на глазах же у расплачивающегося посетителя.

Он ненадолго меня покинул и, возвратившись, расплылся в елейной улыбке.

— Все готово, — сказал он и махнул рукой в сторону коридора.

Электра была так же эффектна, как и в первый раз, но вокруг ее глаз и рта затаилась усталость, омрачавшая ее красоту. Она полулежала на постели, подогнув колено; голова ее была откинута на подушки и утопала в облаке черных волос. Поначалу она меня не узнала, и я почувствовал легкое разочарование. Потом взгляд ее немного прояснился и она смущенно потянулась, чтобы поправить свою прическу. Я был польщен той мыслью, что в присутствии другого мужчины ей было бы все равно, как она выглядит, а мгновение спустя задал себе вопрос, не встречает ли она этой же хитрой уловкой всех входящих к ней мужчин.

— Снова ты, — наигранно сказала она низким, знойным голосом, каким, наверное, говорила бы с любым другим. А затем, как будто окончательно и точно припомнив, зачем я приходил в первый раз и что искал, она внезапно изменила голос и посмотрела на меня таким ранимым, искренним взглядом, что я дрогнул. — На этот раз ты пришел один?

— Да.

— Без своего стеснительного маленького раба? — В ее голосе вновь послышались озорные нотки, но не наносные, а едва уловимые и естественные.

— Не только стеснительного, но и испорченного. Так, во всяком случае, считает его хозяин. К тому же он слишком занят, чтобы прийти со мной сегодня.

— Но я думала, он принадлежит тебе.

— Это не так.

С ее лица снова сошла маска.

— Выходит, ты мне солгал.

— Разве? Только насчет этого.

Она подогнула другое колено и прижала их оба к груди, словно пыталась спрятаться от меня.

— Зачем ты пришел сегодня?

— Чтобы увидеть тебя.

Она рассмеялась и изогнула дугой бровь.

— И тебе нравится то, что ты видишь? — Ее голос снова был знойным и фальшивым. Казалось, она им не владеет, и он меняется по собственной прихоти подобно тому, как мигает внутреннее веко ящерки. Она не двигалась, но ее поза внезапно показалась мне не оборонительной, но жеманной. В нашу первую встречу она показалась мне такой сильной и неподдельно крепкой, почти несокрушимой. Сегодня она выглядела слабой и надломленной, хрупкой, постаревшей, измученной бессонницей. Какая-то часть меня предвкушала встречу с ней наедине, когда она будет в полном моем распоряжении, но теперь ее красота только причиняла мне боль.

Она поежилась и отвела взгляд. Легкое движение распахнуло платье и обнажило бедро. На бледной, гладкой коже виднелась тонкая полоска, красная по краям и багровая в центре, похожая на след от палки или тугого кожаного ремня. Кто ее ударил, причем совсем недавно — рубец еще не успел набухнуть. Я вспомнил невыразительную улыбку аристократа, с высокомерным видом выходившего из коридора.

— Ты нашел Елену? — Голос Электры снова изменился. Теперь он был хриплым и густым, как дым. Она не поворачивала лица, но я видел его отражение в зеркале.

— Нет.

— Но ты выяснил, кто ее забрал и куда?

— Да.

— С ней все в порядке? Она в Риме? А ребенок?.. — Она рассматривала меня в зеркало.

— Ребенок умер.

— Ax… — Она опустила глаза.

— Во время родов. Роды были трудными.

— Я знала, что так и будет. Сама еще дитя, такие узкие бедра. — Электра покачала головой. Прядка упала ей на лицо. Ее отражение в зеркале вдруг стало таким прекрасным, что на него невозможно было смотреть.

— Где это случилось?

— В одном городке. День или два пути от Рима.

— В городке, откуда происходил Секст Росций, — в Америи, так он, кажется, называется?

— Да, это было в Америи.

— Она мечтала поехать туда. Ах, я думаю, ей должно было там понравиться: свежий воздух, животные, деревья.

Я вспомнил о том, что поведали мне Феликс и Хрест, и мне едва не стало дурно.

— Да, это очень милый городок.

— А сейчас? Где она сейчас?

— Елена умерла. Вскоре после родов. Роды ее погубили.

— Понятно. Что ж, она сама это выбрала. Она страшно хотела родить его ребенка. — Проститутка повернулась ко мне плечом, убедившись, что я не смогу увидеть ее в зеркале. Как давно не позволяла Электра мужчине видеть ее плачущей? Спустя мгновение она снова посмотрела на меня и положила голову на подушки. Ее щеки были сухими, но глаза блестели. Голос ее был тверд. — Ты ведь мог мне соврать. Разве ты не думал об этом?

— Да, — настала моя очередь опустить глаза, но не оттого, что мне было стыдно, а оттого, что я боялся, как бы она не узнала всей правды.

— Ты врал мне раньше. Ты соврал, что тот молоденький раб твой. Так почему бы тебе не соврать и сейчас?

— Потому что ты заслуживаешь того, чтобы знать правду.

— Я? Неужели я настолько ужасна? Неужели я не заслуживаю жалости? Ты мог сказать мне, что Елена жива и счастлива, что она прижимает к груди здорового малыша. Откуда бы я узнала, что это ложь? Вместо этого ты сообщаешь мне правду. Зачем мне правда? Твоя правда как наказание. Неужели я и впрямь его заслужила? Тебе это доставляет удовольствие? — Слезы хлынули у нее из глаз.

— Прости меня, — сказал я. Она отвернулась и ничего не ответила.

Я покидал Лебединый Дом, проталкиваясь через толпу скалящих зубы шлюх и напряженных, бросающих плотоядные взгляды посетителей, которые томились в вестибюле. Хозяин посторонился передо мной, улыбаясь, как гротескная комическая маска. На улице я остановился перевести дух. Вскоре с криками и сжатыми кулаками хозяин выскочил за мной.

— Что ты с ней сделал? Почему она так рыдает? Рыдает и не хочет остановиться. Она слишком стара для слез, даже при своей внешности. Зачем она мне нужна такая? Ее глаза опухнут, и весь остаток дня она не сможет работать. И вообще что ты за человек? В тебе есть что-то непристойное, противоестественное. Не трудись приходить снова. Иди в другое место. Найди себе чужих девочек. Проделывай свои грязные шуточки с ними. — Он молнией влетел обратно в дом.