Мигель Монтаньес - Могила Колумба

Исторические факты, упомянутые в настоящей книге, достоверны.

Христофор Колумб, адмирал моря-океана, относится к числу наиболее загадочных и вызывающих полемику фигур в истории.

Колумб сам при жизни внес немалую лепту в создание противоречивого и двусмысленного представления о своей персоне.

Никакая другая выдающаяся личность в истории человечества не вызывала еще столько споров: точно о нем не известно почти ничего, даже то, где он родился и где похоронен.

Колумбу, как первооткрывателю Нового Света, посвящены многочисленные исследования, однако осталось еще немало белых пятен в истории его жизни.

Тропический ураган пронесся, не причинив серьезных разрушений. Озеро перед покосившейся дверью комиссариата, образовавшееся в результате обильного ливня, вскоре сменилось обширным болотом.

Эдвин Таварес, начальник исследовательского подразделения научной полиции Доминиканской республики, посмотрел сквозь жалюзи из окна скромного кабинета, что происходит на улице. Топкая грязь вперемешку с ветками деревьев, сорванными ветром, не остановила движения автомобилей. Вереницы машин медленно двигались неровными рядами, огибая крупные поваленные стволы.

Таварес выключил компьютер и взял пиджак. Ухватившись за круглую ручку двери, он почувствовал, как отчаянно завибрировал в кармане брюк мобильный телефон. Звонил могущественный начальник национальной полиции, кому подчинялся в числе других и отдел Тавареса.

— Я еду домой, шеф, — сказал полицейский.

— И думать забудьте. Отправляйтесь на Маяк. [1] Мемориальное сооружение в форме креста, включающее музей и мраморную усыпальницу Христофора Колумба. Установленные на крыше прожекторы «рисуют» вечером в небе крест. Возведено на месте древнего маяка, построенного в 1496 году. — Здесь и далее, кроме особо оговоренных случаев, примеч. пер. — Это был приказ.

— Что-нибудь срочное? — уточнил инспектор.

— Ограблена усыпальница Колумба. Вынесены его останки. Подчистую.

Таварес не поверил своим ушам. Подчиняясь приказу, он выскочил на улицу, на ходу торопливо натягивая пиджак и поправляя галстук. Галстук больше напоминал по ощущениям удавку. Белая хлопковая рубашка из-за высокой влажности моментально прилипла к телу. Но форма есть форма. Стандарт. Такому исполнительному инспектору, каким был Таварес, и в голову не приходило нарушить предписание, обязательное для всей национальной структуры.

Забравшись в машину, Эдвин опустил окна, чтобы ночной ветерок овевал салон видавшего виды автомобиля. С его зарплатой очень-то не разбежишься, тем более что девальвация доминиканского песо спровоцировала мощную инфляцию и большая часть продукции и услуг в стране вздорожала. Особенно туго доминиканцам приходилось из-за высоких цен на бензин и импортные товары. Инспектор полиции, разумеется, не избежал общей участи.

Он взял курс к центру огромной доминиканской столицы. Насчитывая более двух миллионов жителей, она превратилась в крупнейший на Карибах мегаполис. Если бы первооткрыватель Америки восстал из гроба, он изумился бы, увидев грандиозный город, вздымающийся на берегу реки Осамы в том месте, где он и его спутники высадились на сушу пятьсот лет назад.

Эдвин всей душой любил Первый город Америки — город, дышавший историей. Темным цветом кожи и особенностями характера Таварес являл собой плод густого смешения кровей, ставшего неизбежным на острове после прибытия испанцев. Как и любой доминиканец, он гордился прошлым своей страны.

Наедине с этими мыслями он въехал в район, называемый колониальным. В старом городе, собственно, и сосредоточились самые известные памятники легендарного периода истории острова: Алькасар-де-Колон, [2] Роскошное здание, построенное для придворных сыном Христофора Колумба — Диего. площадь Испании, крепость Осама и, главное, кафедральный собор Примада-де-Америка, [3] Официальное название кафедрального собора Санто-Доминго — Санта-Мария-ла-Менор. истинный символ Нового Света. Шеф приказал Таваресу прибыть на Маяк Колумба. Здесь в честь открытия Америки по случаю пятисотлетия события был воздвигнут мавзолей. Туда-то Эдвин и направлялся.

С наступлением вечера непрерывный шум, плотное движение и пробки на дорогах ничуть не уменьшились — шоссе после бури пребывало в плачевном состоянии. Таварес медленно пробирался к мемориальному сооружению. Еще не доехав, инспектор увидел море мигалок и множество полицейских. Они оцепили Маяк и регулировали движение, заворачивая потоки машин на соседние улицы.

Несметное количество полицейских автомобилей, рассыпавших во все стороны брызги синего и красного света, убедило Тавареса, что тут и в самом деле случилось нечто серьезное. Он шел к месту происшествия, критически разглядывая внушительный пирамидальный силуэт памятника и отмечая про себя простоту и точность линий цокольного этажа, спроектированного в форме креста. Очутившись у самых стен, он в который раз подумал: не нравится ему эта махина из цемента и мрамора, куда президент Балагер решил перенести мавзолей знаменитого первооткрывателя.

У дверей сооружения Таварес обнаружил все высшее начальство доминиканской полиции плюс министра культуры Альтаграсию Беллидо. С чиновниками такого уровня ему еще не приходилось иметь дела, так что он перевел дух, прежде чем присоединиться к представительному собранию.

Шеф поздоровался с ним в самой нелицеприятной манере, отчего у Эдвина через пять секунд вновь перехватило горло. Шагнув к инспектору, начальник без лишних слов ухватил его за локоть и поволок в здание, не позаботившись представить сотрудника министру культуры, обворожительной и стильной Альтаграсии. Доминиканские средства массовой информации ее хорошо знали. В отличие от газетчиков Эдвин с ней знаком не был — ему пока не доводилось расследовать преступлений, связанных с произведениями искусства, принадлежащими государству.

Не ослабляя хватки, шеф тащил его туда, где высилось надгробие.

Величественная усыпальница неизменно производила на Эдвина впечатление — возможно, по контрасту с безликим зданием, где она помещалась. Высота потолка превышала девять метров. Интерьер с парящим сводом и многочисленными деталями убранства из каррарского мрамора, выдержанный в готическом стиле, настраивал на торжественный лад, чему способствовало также символическое изваяние, олицетворявшее Доминиканскую республику, — женская фигура с четырьмя гигантскими львами по сторонам.