Мастер Чэнь - Любимый жеребенок дома Маниахов

Вино с водой мы по-братски пили из одного медного стакана.

История того, что со мной на самом деле произошло, была длинная, но Феоктистос по крайней мере проявил неплохое знание ситуации в целом.

Итак, это было два года назад — когда множество смешных и печальных обстоятельств привели меня в город Мерв. Бывший когда-то самой восточной точкой прекрасного иранского царства, далее завоеванного народом арабийя, так же как завоевана до того была ими и большая часть империи Феоктистоса. Из Мерва началось затем завоевание и моей страны, несчастного Согда. Но то случилось, когда я был еще ребенком. А к моменту, когда я, вполне взрослый и горевший в лихорадке от кинжальной Раны, въезжал в Мерв, там все было посложнее.

Империя арабийя сотрясалась от внутренних войн и восстаний, и центром самого мощного из них был как раз тот самый Мерв, где сидел «хорсанский барс» Абу Муслим со стотысячной армией бунтовщиков, трогать которую Марван, повелитель правоверных, боялся, да и не мог, имея массу других бунтов в других частях страны.

— Я размышлял тут недавно, какое вы, самаркандцы, имели отношение ко всей этой истории. И мне стало понятно, что, конечно, для вас это было очень удобно, когда бунт начинается ровно на пути между вами и халифом, — одобрительно кивнул Феоктистос. — Я тогда полюбопытствовал — кто именно все это сделал. Ну, вы удивитесь — мне назвали ваш торговый дом, с его невероятными возможностями и деньгами, и в частности лично вас.

— Сделать-то мы это, может быть, и сделали, — не стал спорить я. — И вы знаете, чем все кончилось. Не худшей ситуацией. Самарканд дышит свободнее, вы тоже. Но лично мои дела посложнее.

А кончилось все тем, что в империи арабийя появился новый халиф, чья семья по некоторым, хорошо мне известным причинам была готова воткнуть нож в глотку Абу Муслима в любой момент. Так же, как Абу Муслим готовился воткнуть его в то же место основателям нового халифата, уничтожившим все-таки Марвана. С хозяином восточной половины халифата, с его стотысячным войском, не шутят. И наоборот. В общем, все почти просто — две группы бунтовщиков против халифа, бессильно ненавидящих друг друга даже после победы над ним.

Вот так все с тех пор и остается. Абу Муслим — на востоке, халиф и его второй великий полководец — хорошо мне знакомый Абдаллах — на западе. Баланс, и очень тонкий баланс, все боятся шевельнуться, чтобы его не нарушить.

— Лучший из всех вариантов, — кивнул Феоктистос. — Не считал такого варианта, чтобы проклятые саракинос вообще исчезли бы с лица земли.

— А теперь представьте себе мое положение, — сказал я. — После всей этой истории именно ко мне у Абу Муслима возник немалый счет, и не без оснований. А ведь он так и остается на прямом пути от Самарканда ко двору нового халифа, он так этот путь и перегораживает. В Самарканде сидит наместник не Абу Муслима, а халифа, и заодно — мой хороший знакомый, после одной битвы в совсем другой войне. Которую наш торговый дом помог этому наместнику выиграть.

Феоктистос кивнул: про ту, вторую войну он знал тоже.

— Моему торговому дому, — продолжал я, — Абу Муслим вынужден пока простить все происшедшее. Не драться же из-за нас с наместником. Но отомстить лично мне — вот это другое дело.

— Понятно. Вас попросту хотели потихоньку убить, — сказал Феоктистос, скучая.

— Да, такая вот неинтересная история. И я подумал, что чем сидеть и ждать, когда в Самарканде, на пороге моего дома, появятся новые убийцы…

— То есть первые убийцы уже были, — с удовлетворением заметил он.

— Еще как были, первые и вторые… То не пора ли мне скрыться из дома как можно дальше, а заодно подальше и от двора халифа, не хватало еще, там позовут меня на новую войну.

— Ну, слышал я про ваши подвиги, — подтвердил он.

— Вот я и здесь. И кто же знал, что в наши дни, когда неожиданно для себя уезжаешь отдохнуть за две недели пути от вашей столицы — вроде бы, уж совсем в глухую даль, дальше только Кукуз…

Феоктистос вздохнул: все шутки на эту тему он уже слышал.

— Да, да, — подтвердил он, — и тут чисто случайно именно в этом месте появляется армия во главе с императором, и возникает множество иных загадочных явлений. Драконы, например. Что же, по крайней мере первая часть вашей истории очень даже правдиво звучит. И подтверждается некоторыми моими данными. А вот вторая — вы же понимаете. Хотя известная вам дама клянется, что так все и было, она неожиданно для себя предложила вам присоединиться, и вы неожиданно для нее согласились.

— А сама-то она знала, что тут должно произойти? — решился на нескромный вопрос я.

— В том-то и дело, что не все. То, что здесь будет армия ее замечательного родственника — знала. Ее учащимся, допустим, она ничего не говорила, но посещение императорского военного лагеря — отличный опыт для этих молодых людей. Остальное она узнала только по приезде сюда, но даже сейчас знает не все. И что мне думать? Допустим, вы могли узнать заранее про поход — а такие вещи не скроешь. И могли вовремя как бы случайно встретиться госпоже Зои. Но уж все прочее… Знаете, что мне кажется самым несуразным: уж очень это грубая работа. Иностранец, с переводчицей, без которой не может обойтись, который не очень и скрывает, что он — любимец двора нового халифа… Это просто чересчур. Если бы мои люди работали так, я бы их…

Феоктистос пошевелился на стульчике, на котором сидел, наклонившись неловко вперед, достал из сумки горсть изюма и часть вручил мне.

— А тут еще эта странная история в ущелье. Кстати, спасибо вам за Прокопиуса, мне было бы жаль его лишиться, отличный парень. Вам ведь все насчет него ясно?

— Еще как. Его обучение закончено со вчерашнего дня, как я понимаю?

— Да уж, еще бы, начинается практика… Ну, и представьте, сколько подвигов вам тут надо было совершить. Мало того, что вы знаете все про этот поход, со всеми прочими обстоятельствами, но вы еще каким-то путем подговорили ваших друзей по ту сторону границы послать этих солдат, чтобы вы могли спасти Прокопиуса и этим завоевать мое доверие. Нет, это сложно. Вам было бы проще послать сюда какого-то незаметного человека, ромэя, не вызывающего никаких подозрений. И это — если вы вообще еще работаете на двор нового халифа. Но ведь на мелкого шпиона вы совсем не похожи. Ваш полет выше. В общем, сложно.

— А представьте, как сложно мне. Говорить вам правду, хорошо зная, что до конца вы мне все равно не поверите. Я сам должен быть благодарен вашему Прокопиусу. А то, боюсь, я уже ехал бы в Великий Город в бычьей шкуре.

— Какой еще шкуре, Маниах?

— Ну как же, насколько я знаю, в вашем ведомстве есть такой милый способ перевозки преступника — завернуть его в сырую бычью шкуру, которая постепенно ссыхается, так что потом ее приходится рубить топором. Не говоря о запахе.