Стивен Сейлор - Загадка Катилины

На окружающих землях раскинулись хлебные поля, виноградники, оливковые сады. Левой границей поместья служила река с поросшими кустами берегами, правой — дорога из Рима — широкая, мощеная Кассианова дорога; а прямо передо мной, за обработанными полями, можно было разглядеть невысокую каменную стену, соединяющую реку и дорогу. Река слева, дорога справа, стена спереди, а сзади границей служил холм с каменным гребнем, где я и сидел. Идиллическое место, достойное поэмы. Даже суровый Катон, пожалуй, похвалил бы его. Мечта любого римлянина — богатого или бедного — получить себе поместье в провинции, скрыться от тревог и волнений сумасшедшего города. Неожиданно для меня самого все это оказалось моим. Разве я не счастлив?

— Ты похож на чужака, Гордиан.

Я резко обернулся.

— Клавдия! Ты напугала меня.

— Лучше быть испуганным, чем озабоченным и несчастным.

— Почему ты думаешь, что я озабочен и несчастлив?

Соседка подперла бока руками и посмотрела на меня изучающе.

— Ноги врозь, — заметила она, — Локти на коленях, руки обхватывают подбородок, голова наклонена в сторону, сутулые плечи. Будь ты на тридцать лет моложе, я бы сказала, что ты безнадежно влюбился. А так ты просто не похож на местного жителя. Давай я присяду на соседнем пеньке и покажу, как надлежит по-настоящему любоваться таким зрелищем.

Пень оказался ниже, чем ожидала Клавдия. Плюхнувшись на него своим грузным телом, она добродушно рассмеялась, вытянула ноги, шлепнула руками по коленям и прямо-таки засияла. Более довольной она выглядеть не могла, даже если бы сидела на той стороне холма и рассматривала свое собственное поместье. Клавдия приходилась двоюродной сестрой моему старому другу и покровителю Луцию Клавдию, от которого я и унаследовал свое поместье. Она так походила на него, что казалась его родной сестрой, или даже просто женским воплощением Луция: с первого взгляда я почувствовал к ней расположение, когда она пришла к нам и представилась. Как и у Луция, у нее были толстые руки, пухлые щеки и вздутый нос. У нее, конечно, было больше волос на голове, чем у ее брата, который перед смертью совсем облысел, но они были такого же желто-рыжего с проседью цвета и такими же жидкими; макушку украшал пучок, а лицо обрамляли небрежно свисавшие неровные пряди. Но, в отличие от Луция, она не любила украшения, и лишь одна золотая цепочка красовалась на ее шее. Женскую столу она считала неудобной для деревенской жизни и предпочитала носить длинную шерстяную тунику, так что издали, принимая во внимание ее телосложение, ее можно было принять за мужчину, даже за раба, но, по иронии судьбы, в ней текла чистейшая кровь патрициев. Ее имение располагалось по другую сторону холма; Клавдия владела им одна, без помощи отца, брата или мужа. Она, как и Луций, не обзавелась семьей, а жила независимо, как ей самой нравилось. Такое положение считалось бы героическим подвигом даже для городской матроны; в сельской же местности это было более чем удивительно и свидетельствовало о силе характера и о решительности, о которых никак нельзя было догадаться по ее внешности.

Я не знал, как ей удалось выбить себе участок земли из богатств Клавдиев. Поместье ее было всего лишь малой частью их владений. Со всех сторон я был окружен этим семейством. С юга — имение Клавдии, самый худший их участок, с каменистым склоном и низменностью, где зимой случаются столь ненавидимые Катоном туманы. На западе, за рекой, находятся владения ее двоюродного брата, Публия Клавдия; с холма я мог разглядеть крышу его дома, возвышающуюся над деревьями. За северной стеной — владения еще одного родственника — Мания Клавдия; на таком расстоянии они почти не видны. К востоку от Кассиановой дороги местность поднимается и переходит в гору, которую местные жители называют Аргентум; [1] Серебро (лат.). ее склоны покрыты густыми лесами. Ими владеет еще один брат Клавдии — Гней Клавдий. Говорят, что в них хорошо охотиться на кабанов и оленей. Когда-то там была шахта, где добывали серебро, но месторождение давно истощилось. На склоне хорошо заметна тропа, она извивается и теряется в лесах; раньше по ней ходили многочисленные рабы, но потом ее забросили, и дорога превратилась в тропу для коз. И всеми было признано, что владения моего благодетеля, Луция Клавдия, самые лучшие, а Луций, согласно своему завещанию, оставил их мне. Клавдии, в лице молодого Гнея и многочисленных адвокатов, пытались оспорить завещание, но безуспешно. Суд в Риме прошел в мою пользу, и поместье осталось за мной. Разве этого мало?

— На самом деле приятное место, — сказала Клавдия, глядя на черепичную крышу и прилегающие к дому земли. — Когда я была девочкой, поместье было запущено. Луций вовсе не интересовался им, и оно понемногу приходило в негодность. Потом около пятнадцати лет тому назад, после того, как он встретил тебя и вы провернули первую совместную сделку, он неожиданно обратил внимание на это место и стал часто сюда приезжать. Он купил Арата, назначил его управляющим, посадил виноградники, оливки, привез новых рабов, отстроил заново дом. Поместье начало приносить доход и одновременно позволяло отдыхать от городской суеты. Все мы следили за успехами Луция. И его неожиданная кончина в прошлом году всех нас потрясла. — Клавдия вздохнула.

— А также вас расстроил выбор наследника, — добавил я тихо.

— Да нет, Гордиан, не ворчи попусту. Не стоит порицать Гнея, ведь он брат Луция, и все мы ожидали, что наследником он объявит его, поскольку владения Гнея годятся только для охоты, а серебряная шахта давно заброшена. Увы, Цицерон блестяще провел твое дело, как всегда, — тебе повезло, что твои интересы защищал такой человек, и мы все тебе завидуем. Аргументы Цицерона убедили судей в законности передачи наследства. Клавдии не были обделены: у покойного было много других владений и богатств, которые он распределил между родственниками. Мне достались драгоценности его матери и дом на Палатинском холме в городе. А тебе этрусское поместье. Мы все уже смирились с этим.

— Ты-то смирилась, но я не уверен насчет остальных.

— Почему? Разве они тебе чем-то досаждают?

— Не совсем. Ни Гнея, ни Мания я не видел после суда ни разу, но оба они послали своих людей, чтобы мой управитель не позволял моим рабам приближаться к их собственности — если я не хочу, чтобы у меня остались одни покалеченные и безрукие рабы.

Клавдия нахмурилась и покачала головой.

— Сожалею. А как Публий? Он ведь самый старший, и у него всегда была трезвая голова.

— Сказать по правде, нам предстоит скоро обсуждать еще одно дело в суде.

— Но почему?

— Мы так и не пришли к соглашению относительно реки, разделяющей наши владения. Документы, которые я унаследовал от Луция, ясно указывают, что я имею полное право использовать в своих интересах реку и все, что в ней находится, но недавно Публий прислал мне письмо, в котором говорит, что считает реку только своей.

Читать дальше