Дункан Кайл - Комиссар Его Величества

– Да, прежде. Позвольте спросить у вас, Хорейс, кто из нас сейчас валяет дурака, я или вы? Кто покупает дома и затем передает их Организации Объединенных Наций? Кто переводит деньги на какой-то счет «икс»? Ведь у нас тут банк, Хорейс, а не бездонное благотворительное общество!

Мэлори закинул ногу на ногу – складки на его брюках были верхом совершенства.

– Да, банк, в котором я, между прочим, проработал много лет. Я с удовольствием дам вам отчет в прибылях, которые банк под моим руководством получил в минувшие годы. Позволю себе сказать, что, если вам удастся добиться таких же показателей, можете собой гордиться. Я отлично чувствую, где нас ждет прибыль, а где убыток, я вижу перспективу, я угадываю опасности, я могу делать финансовые прогнозы и так далее. Но иногда наступают времена, как, например, сейчас, и нам приходится...

– Послушайте, Хорейс, мы все это уже обсуждали. Вы считаете, что нам угрожает опасность и что мы должны понять, какого она свойства, так? Тогда ответьте мне на один вопрос.

– Постараюсь.

– Мы уже израсходовали двести тысяч фунтов. О'кей. Получили ли мы представление, какого рода опасность нам угрожает? Хоть на один шаг приблизились мы к решению проблемы?

Мэлори поджал губы:

– Нам известно, что мина заложена где-то в отношениях Захарова с царем. Понемногу мы узнаем все больше и больше.

– Как же, как же, – сердито заметил Пилгрим. – Дайкстон выдает нам информацию по крохам. Дайкстон встретился с царем, Дайкстон встретился с Захаровым, Дайкстон встретился с королем, Лениным, Троцким, с чертовой бабушкой! Потом Дайкстон завладел поездом, набитым драгоценностями! Дайкстон носится по всей Сибири, как ошалевшая муха, а мы с вами даже не знаем, кто такой этот Дайкстон!

– Как же, знаем, – тихо поправил его Мэлори. – Нам известно, что он представлял лично его величество короля. А также британские промышленные круги самого высокого уровня. Мы знаем, когда Дайкстон родился и когда умер.

Пилгрим заморгал глазами:

– Неужели? И когда же это стало известно?

– Я навел кое-какие справки. Удалось выяснить, что Генри Джордж Дайкстон умер двадцатого октября 1968 года.

– Вы в этом абсолютно уверены, Хорейс?

– Я видел свидетельство о смерти. Дайкстон умер на юге Франции, в Сен-Максиме. Он не оставил завещания, равно как и имущества.

– Не оставил имущества?! Ему же платили по пятьдесят тысяч в год!

– Я хочу сказать, Лоренс, он не оставил имущества во Франции или Англии. Во всяком случае, никаких следов обнаружить не удалось.

– Что еще нам известно?

Мэлори внимательно разглядывал начищенный носок своего ботинка.

– Я тут обзавелся одним придворным историком. Вот что он мне рассказал, Лоренс. Судя по всему, в самом начале первой мировой войны царь переправил из России за границу огромные денежные средства. В основном это были его личные капиталы, а напомню вам, что Николай Романов был самым богатым человеком своего времени на планете.

– Я вас умоляю, Хорейс, только не рассказывайте мне про романовские миллионы, разбросанные по всей Европе и Америке! Не будете же вы кормить меня этими старыми баснями?

– Баснями кормить не буду. Однако я накормлю вас, воспользовавшись вашим же выражением, отчетом профессора Бернара Паре премьер-министру Ллойд-Джорджу. Отчет процитирован в мемуарах Ллойд-Джорджа. Речь идет об отношениях между Британией и Россией, точнее, о кризисе в союзнических отношениях, возникшем, когда концерн «Викерс, Максим и К°» не сумел выполнить обязательства по поставкам оружия.

– Кто такой Бернар Паре?

– Ученый с амбициями политика. Ллойд-Джордж отправил его с миссией в Россию. Вы знаете, кто представлял тогда «Викерс, Максим и К°»?

– Неужели Захаров?

– Именно он.

Пилгрим устало потер лоб.

– О'кей, я, кажется, понимаю. Вы думаете, что Захаров надул царя.

– А почему бы и нет? Точно так же он надул тысячи людей, многие из которых были куда практичнее Николая Романова.

– При чем же тут Дайкстон? Вы в этом уже разобрались?

– Меня беспокоят две вещи, – мягко сказал Мэлори. – Во-первых, некий документ, бумага сэра Бэзила. Действительно ли подписал его царь? А если подписал, то что это была за бумага?

– А вторая вещь?

– Еще серьезнее. Лоренс, вот вы только что перечислили всех, с кем встречался Дайкстон. Однако кое-кого вы все-таки забыли.

– И кого же?

Мэлори слегка улыбнулся.

– Все мы люди, в том числе и Дайкстон. Он пишет, что встречал в своей жизни людей высоких и людей низких. Скажите мне, Лоренс, кто, по-вашему, произвел на Дайкстона самое большое впечатление?

Пилгрим задумался.

– Вы имеете в виду ту девчонку, великую княжну?

– Мэри. Она произвела на него огромное впечатление. Наш Дайкстон был буквально сражен. Они разговаривали всего час, и он запомнил ее на всю жизнь. Что же произошло потом?

– Я не понимаю, к чему вы клоните.

– Не понимаете? Девушку убили, – сухо заметил Мэлори. – Поэтому я считаю, что нам совершенно необходимо разыскать картину, о которой упоминает Дайкстон. Вы со мной согласны?

На сей раз инструкции Дайкстона были изложены от руки: "Вам надлежит смотреть в оба и не пропустить одно имя. Очень скоро оно появится в каталоге одной из ведущих компаний по торговле произведениями искусства – «Кристи», «Сотби» или, возможно, «Филипс».

Имя художника Мэллард. Боюсь, вам придется купить картину, ибо рукопись спрятана в раме".

– Большое спасибо, что это не Рембрандт, – горько вздохнул Пилгрим. – Имя художника вам знакомо, Хорейс?

– Вроде бы нет. По-моему, «мэллард» – это какая-то порода уток. И если я не ошибаюсь, так называлась модель паровоза.

– Боюсь, нам придется побегать за этим паровозом.

– Надеюсь, что нет.

Мэлори отправился в свой кабинет и заглянул в «Оксфордский энциклопедический словарь». Словарь подтвердил, что «мэллард» – это порода уток. Кроме того, так называется фестиваль, который ежегодно 14 января отмечают в колледже «Всех душ» в Оксфорде. Художник с таким именем в словаре не значился.

Тогда Мэлори послал за Фергюсом Хантли.

– Хантли, меня интересует один художник. Его звали Мэллард. Выясните про него все, что удастся. Да, и еще свяжитесь с устроителями аукционов фирм «Кристи», «Сотби» и «Филипс». Мне нужны их каталоги.

Хантли кивнул:

– А вам что-нибудь известно об этом художнике?

– Ничего, – сухо ответил Мэлори. – Может быть, это и не художник вовсе. Кто знает, вдруг это название картины.

– Там что, утка изображена?

– А почему бы и нет! Был такой художник Питер Скотт. Он только и делал, что уток писал.

– Вы совершенно правы, сэр Хорейс.

Хантли отправился на Сент-Джеймс-сквер, в Лондонскую городскую библиотеку. Однако, сколько он ни рылся в альбомах, художника по имени Мэллард обнаружить ему не удалось. В каталогах никаких картин, изображавших диких уток, которые выставлялись бы в скором времени на продажу, тоже не было.