Елена Топильская - Алая маска

Соня покачала головой.

— Нет, ничего про это не говорил.

— И ты Баркову ничего такого не говорила? Соня удивилась:

— Зачем же? Зачем мне говорить, если такого не было?

Я не стал сообщать Соне, что именно Барков мне наговорил про Фомина, но сам не мог отделаться от неприятного чувства, будто Барков умышленно ввел меня в заблуждение. Только вот для каких целей? Почему он меня обманул, рассказывая об обстоятельствах задержания Фомина?

— А скажи-ка мне, Сонечка, как вышло, что Фомин сюда гулять пришел? Ведь тут облава была в тот вечер?

— Тут? — удивилась Соня. — Нет, какая облава? Все спокойно было.

— Соня, да хорошо ли ты помнишь? Я сам тут был вчера, и точно была облава…

Соня взглянула на меня так искренно, что усомниться в ее правоте было невозможно.

— Да что вы, барин, не было облавы! С чего вы взяли?

— Ну да ладно, — махнул я рукой.

В конце концов, хозяин заведения, предупредивший Маруто о том, что будет облава, мог и слукавить, если по каким-то причинам не желал долее нашего присутствия здесь. Нельзя подозревать весь свет, и приплетать к делу еще и хозяина. Да и вообще, мне предстояло решить вопросы поважнее.

Я не мог пока понять, в какую игру играл Гурий Фомин, но ясно было одно: его задержание кому-то было выгодно. А учитывая находившиеся в его кармане часы с гравировкой «Алешеньке Колосковую, этим же людям был выгоден и мой арест. И если задержание Фомина произошло вот здесь, то мне тут оставаться опасно, опаснее, чем Соне.

Я еще узнал у Сони, что у Фомина было при себе, когда она привела его в эту потайную комнатку. Соня и не скрывала, что, опоив Гурия опиумом, она осмотрела его карманы, и запомнила, что часы у него были. Но с гравировкой ли — это от ее внимания ускользнуло. Однако же я не сомневался, что в тот момент, когда Гурий лежал здесь опоенный, мои часы уже были при нем; но вот знал ли он об этом? Или часы подбросили ему без его ведома? Но кто, черт побери, кто этот мой «Черный человек»?! На долю секунды промелькнула в моей голове шальная мыслишка, что уж у кого, у кого, а вот у Сонечки-то как раз были все условия, чтобы опустить в карман Фомину улики, долженствующие указать на меня.

Да, мелькнула такая мыслишка — и исчезла; Соня сидела рядом со мной, невольно прижимаясь ко мне теплым бедром, и была такой родной и домашней, что никак нельзя было ее ни в чем подозревать. Да и на кого бы мне тогда опереться, если бы я ее заподозрил в сговоре с моими недоброжелателями?…

Итак, украденные у меня часы уже находились у Гурия, когда он появился здесь. Ранее я полагал, что лишился их во время моего ночного приключения в номерах мадам Петуховой, но возможно ли, чтобы их так быстро передали Фомину? Вряд ли.

— В котором часу Фомин сюда пришел? — задал я вопрос Соне, и она добросовестно задумалась.

— Еще полуночи не было, — наконец ответила она.

Значит, Гурий появился тут сразу после нашего с Маруто ухода.

— А вы с ним удалились?… — я деликатно не стал договаривать.

— Около двух, верно, — потупилась Соня, и я смешался.

Соня скорее всего говорила правду, так как торговля спиртным разрешалась только до полуночи, и хотя запрет этот соблюдался во всех питейных точках не строго, все же каких-то внешних приличий хозяева держались, и ночью старались не торговать в открытую. Значит, тот, кто хотел погулять в кабаке, должен был уж точно прийти сюда до двенадцати ночи. А ведь я только в двенадцать зашел в номер гостиницы у вокзала, а незнакомка моя появилась и того позже. И, несмотря на то что харчевня «Три великана» расположена совсем недалеко от гостиницы, то есть вполне возможно, похитив у меня часы, за несколько минут принести их сюда, все равно — около двух часов ночи я еще не спал, и обыскать мою одежду тогда было затруднительно…

От моих стараний припомнить в деталях, когда я в ту ночь уже насытился объятиями своей таинственной любовницы и провалился в сон, меня бросило в краску, и даже в жар, и смущение мое усилилось многократно от близости Сони.

Не так легко оказалось справиться со своими инстинктами; про себя я молил Бога, чтобы Соня не заметила моей краски, жара и замешательства. Она же, если и заметила все это, то не подала никакого виду, щадя, наверное, мои чувства. Наконец дыхание мое стало ровнее, и я смог вернуться к мысленному сопоставлению фактов.

Я подумал, что хоть и был увлечен своим неожиданным любовным виражом, и голова у меня была не совсем ясная, все равно я отвергаю возможность присутствия в номере еще одного лица, которое осмелилось бы обыскивать мою одежду, брошенную совсем рядом с постелью, до тех пор, пока я не заснул. В одном только нет сомнения: и часы, и записка, заманившая меня в номера мадам Петуховой, не случайно были мною утрачены, а умышленно похищены неким персонажем, прямо замешанным в убийстве неизвестного в баронском доме. Я считаю, что записка попала именно в их руки, по причинам, объясненным мной ранее: положенная в потайной карман, к тому же застегивающийся, она не могла быть выронена мной; ее искали в моих вещах целенаправленно, чтобы уничтожить всякое указание на то, по чьему приглашению оказался я в номерах. Что до часов — в пользу того, что они в руках злодеев, говорил факт, что они уже использованы.

Что ж, выходит, часы у меня были украдены еще до моего приключения в гостинице, вполне может быть, что и прямо здесь, в «Трех великанах», когда я заходил сюда вместе с Людвигом Маруто пообедать. Напрягши память, я еще раз удостоверился, что в последний раз видел свой хронометр именно тут, за столом.

К сожалению, ставши в последние дни завсегдатаем этого увеселительного местечка, я мог со знанием дела констатировать наличие среди местной публики, да еще в изобилии, специалистов по облегчению чужих карманов.

Либо, если это не так, и я излишне суров к здешним обитателям, — то, значит… Значит, Соня лжет. Не было у Фомина часов, или пришел он сюда много позже, или же мои часы подложила ему она сама, и это может означать лишь то, что она в сговоре с моими преследователями, и что она опасна для меня даже более Фомина.

— А что, милая, здесь у вас в богоугодном заведении можно запросто опиуму достать? — спросил я небрежно. На ум мне пришло, что я так же, как и Гурий Фомин, стал жертвой отравления в ту роковую для меня ночь, вот только где мне опиуму подмешали, тут или уже в гостинице, неизвестно. Могли и тут, если вспомнить, как сильно помутилось у меня в голове от рюмки листовки, поданной из местного буфета.

Соня пожала плечами:

— Можно достать…

Она явственно смутилась, и я решил не углубляться в неприятную для нее тему.

Что ж, итог моих самочинных разысканий в трактире «Три великана» был неожиданный, но малоутешительный. Гурия Фомина я так и не нашел, и даже не знал теперь, где его искать.