Том Харпер - Мозаика теней

— Бездомным сегодня придется еще хуже, — покачала головой Анна. — Я уже видела десятки семей с простудой и обморожениями, вынужденных искать лекарства, а ведь их могло бы спасти простое тепло очага.

— Быть может, мороз прихватит и варварскую армию, если она на самом деле существует. Тогда твои пациенты смогут вернуться в свои деревни.

Анна подергала ворот накидки.

— Деметрий, ты не поможешь? Фибула [27] Фибула — пряжка для застегивания верхней одежды. расстегнулась.

Мои неловкие руки коснулись холодного металла. Чтобы увидеть, как работает застежка, мне пришлось наклониться поближе, и от сладкого аромата ее духов голова моя пошла кругом. Это настолько выбило меня из колеи, что впоследствии я затруднялся сказать, действительно ли ее горячие губы на мгновение прижались к моей ледяной щеке.

— Готово, — пробормотал я и, услышав тяжелую поступь Элрика, поспешил сделать шаг назад. — Спасибо тебе за компанию… и за то, что отважилась пойти наперекор моралистам. Я редко принимаю в своем доме друзей.

— Мне все очень понравилось. — Крупная снежинка упала ей на кончик носа, растаяла и скользнула капелькой воды к губам. Анна слизнула ее. — И твоя семья тоже. Такие самостоятельные, волевые дочери делают тебе честь.

— Только когда они не бранят и не обижают меня.

Появившийся на улице Элрик взглянул на небо. Снег стал падать гуще, и земля успела спрятаться под мягким покрывалом.

— Вернусь через час, — сказал варяг. — Постараюсь не разбудить вас.

Он взял Анну за руку, и я ощутил мгновенный укол ревности оттого, что она не отдернула руку сразу же. Ну и гусь же я! Уж если мне недосуг заняться поисками мужа для дочери, то смею ли я думать о собственных удовольствиях? Елена уж точно никогда не простила бы меня.

Я пожелал Анне спокойной ночи и смотрел вслед этим двоим, пока они не скрылись за снежной пеленой.

Я проснулся ни свет ни заря. В доме стоял лютый холод, и я свернулся клубком под одеялом, стараясь сохранить тепло. Несмотря на старания Елены, мне страшно хотелось есть, отчего холод казался еще злее. Последние два дня поста обещали стать самыми трудными.

Я приподнялся на локте и заглянул через край кровати, чтобы посмотреть, как там чувствует себя Фома. Анна отругала меня за то, что мы уложили мальчика на полу, и прочла целую лекцию о вредных испарениях, стелющихся по земле. Она успокоилась только тогда, когда Элрик притащил откуда-то соломенный матрас и Фома был устроен со всеми возможными удобствами.

Однако сейчас это место пустовало. Я протер глаза и взглянул опять. Одеяла были откинуты в сторону, и постель хранила отпечаток его тела, но самого Фомы там не было.

Я тут же вскочил на ноги, отодвинул занавеску и вышел в главную комнату, надеясь, что Фома решил полакомиться остатками вечерней трапезы.

Мальчишки не оказалось и там. Мало того, матрас, на котором обычно спал Элрик, также пустовал.

Я забеспокоился, но только самую малость. Последние несколько дней Элрик вставал очень рано и ходил за хлебом к пекарю. Я предположил, что на сей раз он прихватил с собой Фому, и двинулся к окнам, надеясь увидеть варяга и мальчика на улице.

Ставни, петли которых оказались прихвачены морозцем, подались далеко не сразу, но когда они наконец распахнулись, внутрь хлынул ослепительно яркий свет. Безлюдная улица стала совершенно белой, превратившись в снежный океан. Ничто, кроме ветра, не потревожило его поверхности, такой же гладкой, как мраморные полы во дворце. И такой же холодной.

Одна-единственная фигура нарушала эту девственную чистоту — одинокий человек, стоявший под моим окном. Он носил монашескую одежду, причем, несмотря на мороз, его капюшон был откинут назад и выбритая тонзура уставилась прямо на меня. Из его рта вырывался пар от дыхания. Он не двигался, но явно чего-то ждал.

На мгновение я замер, словно душа моя застыла от холодного воздуха. Неужели это тот самый монах, который готовил покушение на императора? Зачем он стоит спозаранку возле моего дома? С другой стороны, кто же еще мог бы стоять тут? И Фома пропал…

Я стряхнул с себя оцепенение и поспешил в комнату, где спали девочки.

— Елена! — позвал я. — Зоя! Вставайте! Человек, которого я ищу…

Как только мои глаза привыкли к полумраку, слова застряли у меня в горле. Но по крайней мере, одна загадка разъяснилась.

— Фома! Какого черта ты здесь делаешь?!

Он сидел на краешке девичьего ложа, закутавшись в одеяло, и смотрел на меня с необъяснимым страхом.

— Елена, это твои проделки? Ты что, сошла с ума? — Возмущение боролось в моей душе с настоятельной необходимостью действовать. — Ладно, мы поговорим об этом позже. Один очень опасный человек, поисками которого я и занимаюсь, находится сейчас возле нашего дома. Я не могу позволить ему сбежать. Когда Элрик придет, скажи ему, чтобы следовал за мной, если это будет возможно. А ты, — обратился я к Фоме, — убирайся с постели моих дочерей и немедленно ступай на свое место. Я разберусь с тобой немного погодя. И с тобой тоже, Елена.

В полнейшем смятении я натянул на ноги сапоги, схватил свой нож и понесся вниз по лестнице.

Выскочив на улицу, я растерянно заморгал: монах исчез. Может, он мне только пригрезился? Но нет, на снегу ясно виднелись следы его ног: вытоптанный кружок там, где он ждал, и две параллельные линии, обозначавшие его бегство. Я проследил за ними взглядом и там, у ближайшего перекрестка, успел заметить свернувшую за угол темную фигуру.

Не раздумывая, я бросился вдогонку, хотя холодный воздух раздирал мне глотку, а ночная туника совсем не защищала от холода. На заснеженных улицах следы отчетливо выделялись, однако догнать монаха мне не удавалось. Снег, достигавший лодыжек, забивался в сапоги и таял, отчего ноги мои онемели и промокли. Несмотря на бешеную гонку, я дрожал от холода и горько жалел о том, что не успел перед уходом накинуть на себя что-нибудь теплое. Но ведь иначе я окончательно упустил бы монаха, потому что те несколько мгновений, пока я разбирался с Фомой и Еленой, дали ему изрядное преимущество, и я никак не мог его наверстать. Каждый раз я едва успевал заметить лишь край его одежды, мелькнувший за очередным поворотом.

К счастью, монах направился не к центру города, где его следы тут же смешались бы со следами других прохожих, а к городским стенам. Я несся вслед за ним по извилистым улочкам и скрипучим лесенкам, то и дело проваливаясь в занесенные снегом выбоины и спотыкаясь о незримые камни. Над моей головой висело на веревках забытое с вечера белье, замерзшее до состояния свинцового листа, но никто не появлялся из окон, чтобы втянуть его внутрь. Казалось, снежная буря убаюкала весь город, кроме меня и человека, за которым я гнался.