Николай Томан - По светлому следу (повести)

— Часа через полтора, если ветер будет изменять направление с такой же скоростью. Но сообщить в “Победу” нужно немедленно, чтобы там подготовились. Какими средствами мы располагаем?

Савельев задумался. В его распоряжении, как назло, не было ни одной машины.

— Через час вернется завхоз из соседнего опорного пункта, — сказал он. — На его машине можно будет послать кого-нибудь к Галине Сергеевне, но ведь время не терпит. Я дам сейчас задание нашему радисту — связаться с районным центром. Может быть, от них действует телефонная связь с колхозом “Победа”.

Орест Викентьевич вел себя все это время крайне возбужденно. Оставив книги на полу, он подошел к беседовавшим и пытался даже посоветовать что-то, но Савельев отнесся к энтомологу с нескрываемым пренебрежением. Тот обиделся и, припадая на подагрическую ногу, ушел куда-то, позабыв свои книги.

На радиостанцию Савельев пошел вместе с Крыловым.

— Нужно связаться с районом, Леша, — сказал он радисту и сел на табуретку перед радиостанцией, стоявшей на столе.

Радист щелкнул контактами переключателей и монотонно стал выкрикивать позывные районного центра:

— “Волга”, “Волга”, я “Кама”, я “Кама”… Перехожу на прием.

Он выключил микрофон, но из репродуктора слышались лишь мерный шум генерации да легкое потрескиванье. И снова радист принимался неутомимо выкрикивать:

— “Волга”, “Волга”…

Не дождавшись, когда он свяжется с районным центром, Крылов ушел к себе, попросив сообщить, когда связь наладится.

Радист пришел минут через десять:

— Ну и ветряга! — весело сказал он, шумно отдуваясь. — С ног валит.

— А с районом связались? — спросил Крылов.

— Связался наконец, да толку от этого мало.

— Почему же?

— Телефонная линия, оказывается, повреждена на большом расстоянии, — ответил радист, приводя в порядок свою взъерошенную ветром рыжую шевелюру. — Район тоже никакой связи с колхозом “Победа” не имеет.

Разговаривая, они не заметили, как вошел Савельев.

— Не везет, — сказал он. — Завхоз все еще не вернулся. А ведь время не терпит.

— Да, — подтвердил метеоролог, — дорога каждая минута.

— У меня мысль одна мелькнула, — помолчав немного, заявил Савельев. — У объездчика нашего мотоцикл есть. Не послать ли нам его на этом мотоцикле к Галине Сергеевне? Машина, правда, очень легкая, но Юсупов смелый человек и не испугается поехать в такую бурю.

— Да я сам поеду, в крайнем случае, — решительно заявил Крылов. — Вызывайте Юсупова поскорее.

Савельев вернулся только через четверть часа. Вид у него был расстроенный.

— Словно сквозь землю этот Юсупов провалился, — сказал агроном, вытирая потный лоб. — И мотоцикла нет. Прямо чудеса какие-то. Главное, только что из объезда вернулся. И ехать-то ему вроде некуда.

Крылов схватил фуражку, стал туже затягивать ремень. Он готов был итти пешком, хотя и понимал, что опоздает. Но тут вдруг зазвонил телефон. Василий даже вздрогнул от неожиданности. Схватив телефонную трубку, он крикнул охрипшим от волнения голосом:

— Алло, слушаю вас!

Узнав голос Сугробовой, он закричал еще громче:

— Галина Сергеевна?! Откуда вы? Из “Победы”?.. Да, да, я вам должен сообщить важную новость! Что?.. Уже знаете? Откуда?.. От Ореста Викентьевича? На чем же он приезжал?.. На мотоцикле объездчика в такую бурю?!. Ну так что же, что Юсупов хороший водитель, все равно для Шмелева это подвиг. Не считал я его способным на это. Очень рад, что ошибся!.. Что? Не слышу!.. Скоро начнете газовую атаку? Желаю успеха!

“Молодец, Галя! — счастливо улыбаясь, думал Василий, кладя трубку на рычажки аппарата. — Только бы ветер не подвел, а уж она справится с этими тлями”.

И, чувствуя себя участником большого общего дела, Василий стал особенно внимательно следить за постепенно меняющимся направлением ветра.

“Не только план Михаила Александровича и Галины Сергеевны осуществляется сейчас в степи, А взволнованно думал он, — осуществляется в какой-то степени и мой собственный метеорологический план…”

Несколько дней спустя, когда от вредоносных насекомых не осталось в степи и следа, у центрального здания опорного пункта Птицына остановилась легковая машина. Из нее вышел высокий человек средних лет, в белом костюме.

— Иван Ильич! — обрадованно воскликнул Михаил Александрович Птицын, поспешив навстречу Дубравину. — Давненько вы у меня не были. Заходите, пожалуйста.

— Нет, нет, — запротестовал приезжий, — жилище ваше я еще посещу. Прежде, однако, хочу взглянуть на ваши чудеса. Я ведь не был у вас почти год.

И они пошли осматривать сады, виноградники и бахчи опорного пункта. Иван Ильич подробно расспрашивал о каждом новом дереве и искренне восхищался хозяйством Птицына, хотя бывал у него ежегодно. Михаилу

Александровичу было особенно приятно слышать слова одобрения от этого человека, который, как он знал, был не очень-то щедр на похвалы. Но когда майор, как бы невзначай, обмолвился о нашествии вредителей, Михаил Александрович вдруг помрачнел и заметил:

— По чьим-то планам паразиты, кажется, должны были смести с лица земли все это. — Он кивнул головой в сторону сада и полей и сердито сдвинул мохнатые брови.

— Вы, значит, полагаете, что появление Aphidodea не было случайностью? — осторожно спросил Иван Ильич.

— Полагаю. Но пойдемте в мою комнату. Думается мне, что вы неспроста завели этот разговор.

Когда они вошли в комнату Птицына, Иван Ильич Дубравин сел на предложенный стул, закурил и произнес негромко:

— Да, я неспроста завел этот разговор. Может быть, вы расскажете мне о заокеанских гостях, посетивших вас в прошлом году?

— Извольте, — отозвался Михаил Александрович и, усевшись против Дубравина, неторопливо стал рассказывать.

Американцы приехали на опорный пункт рано утром, ко Птицын еще с вечера был предупрежден об их приезде. Профессор Эрл Бергофф был худощав и невысок ростом. Его узкое, будто сплющенное с боков лицо было покрыто многочисленными мелкими, похожими на трещины морщинками. Очки с толстыми стеклами в золотой оправе держались не очень прочно на его остреньком носу, он то и дело поправлял их нервным движением левой руки.

Плотный Гарри Бендж, секретарь Бергоффа, выглядел более представительно. Просторный светлый костюм его был сшит у хорошего портного, с широкого лица не сходила добродушная улыбка, в зубах дымилась сигара. Он производил впечатление не столько ученого, сколько преуспевающего бизнесмена.

Михаил Александрович Птицын, человек широкоплечий и, несмотря на почтенный возраст, все еще очень крепкий телом, внимательно присматривался из-под густых пушистых бровей к своим необычным гостям.