Пол Доуэрти - Корона во тьме

Похоже, эти лошади стояли здесь месяца два-три тому назад. Нашлись и другие следы — рваная пустая сума с остатками овса и ворох чего-то темного и сырого, что, как понял Корбетт, некогда было сеном. Удовлетворенный, он, став на колени, ополоснул руки в лужице соленой воды, после чего пустился обратно, туда, где его терпеливо дожидался перевозчик.

Вновь переправившись через Ферт, Корбетт присоединился к своим спутникам. На обратном пути поначалу все шло без происшествий. Они проехали по мосту у Дэлмени, но вот там-то, на открытом месте, на них напали. Пять-шесть человек, верхами, в масках и хорошо вооруженные, вылетели из купы деревьев и набросились на них. Корбетт схватил арбалет, уже заряженный, висевший на излуке седла, поднял его, прицелился и послал стрелу прямо в грудь переднему всаднику. Остальные окружили их, нанося удары короткими мечами, булавами и дубинками. Ранульф и сопровождающие, выхватив мечи, отчаянно сквернословя, рубили и кололи своих противников. Корбетт же, размахивая длинным уэльским кинжалом, пришпорил лошадь и, крича им, чтобы не отставали, прорвался сквозь окружение и галопом поскакал прочь от деревьев, в которых ждала их засада. Это был прием, который Корбетту довелось видеть в Уэльсе — конница никогда не останавливалась, чтобы сразиться с врагом, но прорывалась и неслась прочь, избегая ловушки. Корбетт видел, как двое из нападавших с криком упали, зажимая красные брызжущие кровью раны, и понадеялся, что остальные, столкнувшись со столь неожиданным и яростным сопротивлением, получили достаточный урок, чтобы не пускаться в погоню.

Некоторое время спустя Корбетт приказал остановиться; он едва не загнал свою лошадь, однако никаких признаков погони не было видно. Он был жив и невредим, но его мутило от страха. У Ранульфа на кистях рук и выше, а также на ногах имелись ушибы и царапины, но один из их спутников, молодой человек, получил страшную рану в живот, и Корбетт понял, что бедняга очень скоро умрет. Весь в крови, он стонал и просил пить. Корбетт дал ему воды, прекрасно понимая, что это может ускорить конец. Раненого сняли с лошади и осторожно уложили на землю; Ранульф стоял на страже, пока все спокойно ждали последнего вздоха раненого. И вот на губах его запузырилась кровавая пена, и он испустил дух. Корбетт проговорил «Miserere» и «Requiem», спохватившись, что не знает даже имени этого человека. Чей-то брат, чей-то сынок-малыш, подумал он, и вот теперь его нет; Корбетт смотрел на тело, сознавая всю бессмысленность этой смерти. Он приказал завернуть труп в плащ и завязать его, потом тело водрузили на лошадь и продолжили путь в аббатство Святого Креста. Они добрались до него уже поздней ночью. Корбетт пугался каждой тени, от усталости и напряжения ему было дурно чуть не до тошноты. Он отмахнулся от расспросов сонного приора, попросил его позаботиться о теле, пообещав, что не постоит ни за какими расходами. Потом они с Ранульфом, едва передвигая ноги, потащились спать.

На следующее утро они присутствовали на заупокойной службе по их погибшему спутнику, коего монахи обрядили для погребения, и теперь он лежал в новеньком сосновом гробу перед ступенями в святая святых монастырской церкви. Приор, великолепный в своем черном с золотом облачении, стоял, простирая руки, и возглашал вводную молитву: «Requiem aeternam dona eis Domine… Вечный покой даруй ему, о Господи, и пусть вечный свет просияет ему». Корбетт устало потер глаза и подумал — когда же он отдохнет от этого бесконечного дела и кто вчера на них напал и, что важнее, кто заплатил нападавшим? Хор запел хорал, прекрасные стихи Томазо ди Челано, «Dies Irae, Dies Illa»:

Корбетт, услышав строку: «Взгляни, вот с неба Судья нисходит», повернулся к гробу и поклялся, что этому молодому человеку, ожидающему погребения, не придется ждать справедливости до Судного дня.

После похорон Корбетт послал перепуганного Ранульфа в замок, заверив его, что ничего страшного с ним не случится, и поручив ему добиться аудиенции у епископа Уишарта. Он должен просить доброго епископа уделить Корбетту время для беседы и чтобы при этом присутствовал исповедник покойного короля. Корбетт добавил, что он будет признателен за вооруженное сопровождение до замка и просит прислать сэра Джеймса Селькирка и прочих ему подобных. Ранульф вернулся не скоро, во второй половине дня, с сэром Селькирком и небольшим конным конвоем, и Корбетт, успокоенный этим, влез в седло и отправился с ними в замок. Сэр Джеймс дорогой пытался завести легкий шутливый разговор, поинтересовавшись у Корбетта, не желает ли он снова отведать его гостеприимства. Когда же Корбетт ответил, что гостеприимство сэра Селькирка вполне соответствует его манерам, рыцарь погрузился в угрюмое молчание.

В замке Корбетта сразу же провели в епископские покои. Уишарт ждал его, сидя за своим длинным глянцевитым столом, так, будто он вообще не вставал из-за него с тех самых пор, как Корбетт виделся с ним в последний раз. Рядом с епископом стоял высокий, худой, аскетического вида человек, одетый в черно-бурое одеяние францисканского монаха — то был, как сразу же понял Корбетт, отец Джон.

— Входите, господин чиновник. — Епископ указал Корбетту и Ранульфу на скамью, стоящую перед его столом. — И скажите нам, в чем причина такой настойчивости? Что за срочность?

— Милорд, — ответил Корбетт, не садясь, — я бы хотел спросить у отца Джона, а я полагаю, что это он и есть, с какой целью его величество покойный король посылал его в Рим?

Монах облизнул губы и глянул искоса на епископа.

— Милорд, — пробормотал он, — я не могу, мне это было сказано sub sigillo, под тайной исповеди. Я не могу открыть этого никому. Сам Святой Отец не может повелеть мне сделать это!

Епископ поджал губы, кивнул и выжидающе посмотрел на Корбетта.

— Отче, — возразил Корбетт, — я знаю каноническое право, но также я знаю, что оно основано на Божьей справедливости. Я не прошу, чтобы вы нарушили клятву молчания или отяготили вашу совесть, но, — он повернулся и бросил на епископа напряженный взгляд, — с разрешения его милости мне бы хотелось отвести вас в сторонку и на ухо задать вам один вопрос. Если я ошибаюсь, вы можете ничего не говорить, и клянусь, я больше не буду вас расспрашивать.

Епископ повернулся к францисканцу, который судорожно сглотнул и кивнул в знак согласия. Епископ, вздернув брови, перевел взгляд на Корбетта и жестом велел ему продолжать. Ранульф тоже смотрел, как его господин и монах нищенствующего ордена отошли в дальний конец комнаты. Корбетт прошептал несколько слов, монах резко вскинул голову и кивнул.