Мария Чепурина - Свиток Всевластия

С этими словами незнакомец поднялся из-за стола и, не прощаясь, вышел вон. Литератор проводил его глазами. Потом зажмурился, упал лицом на стол и обхватил руками голову. Господи, во что он ввязался?! Хотелось, чтобы разговор оказался страшным сном. Чтобы ничего этого не было. Чтобы сейчас его разбудили и…

– Сударь? Вам плохо? – Женская рука опустилась на плечо литератора.

Помье поднял голову. Над ним стояла обеспокоенная подавальщица.

– Все в порядке.

– Тогда с вас шесть су.

Литератор вздохнул, выложил монеты на стол, надел свою старую шляпу и вышел.

Домой он шел не разбирая дороги.

Явился взволнованный, злой. Ни о чем не хотел говорить. На вопросы Терезы не отвечал. Она так удивилась, что даже перестала браниться: видимо, решила, что Помье чем-нибудь заболел. Вместо того чтобы ответить на вопрос, не видела ли она возле дома каких-нибудь подозрительных личностей, которые, предположительно, могли бы следить за писателем, в ужасе выпучила глаза. Помье махнул рукой: что с нее взять? Женщина, она и есть женщина.

Ближе к вечеру он сел за письменный стол в надежде занять себя новой пьесой и отрешиться от треволнений. Не тут-то было. Только вчера составленный список действующих лиц будущей гениальной комедии куда-то запропастился. Помье перерыл всю комнату. Тщетно! Списка не было. А он, как назло, уже позабыл замечательные фамилии, которые сочинил для своих замечательных персонажей. Неужели и до бумаг литератора члены тайного ордена уже успели добраться?! Может, это предупреждение тамплиеров?! Значит, прощай, спокойная жизнь, прощай, творчество, прощайте, мечты о славе! Помье больше не дадут писать! Над ним будут издеваться до конца жизни! Он погиб! Он в ловушке! Коварные заговорщики повсюду! Они даже здесь, в тупичке Собачьей Канавы! И это значит, что все погибло! О, рок, о, несправедливость!!!

Измотанный, обессилевший литератор бросился на кровать и заплакал.

Тереза вопросительно смотрела на него, не переставая стирать.

– …Все это ерунда. Вот уж кому по-настоящему не повезло, так это моей кузине Николь! – сказала торговка соленой рыбой. – Страшна как смертный грех! Думали, ей хоть в прислугах неплохо будет. Куда там! Это у других лакеи баклуши бьют да в ливреях расхаживают! У моей кузины вечно работы по горло. Госпожа, гляди-ка ты, экономная! И прибрать, и постирать, и на рынок сходить – все одна Николь! А питается кое-как!

– Что ж это за барыня такая? – буркнула торговка живыми устрицами. – Поди, старая карга? Это у них всегда: чем ближе к могиле, тем больше проявляется скаредность! Небось скоро она съедет на тот свет, и вот тогда…

– Да уже съехала! – Рыбная торговка махнула рукой. – Уж лучше бы пожила! Старуха хоть хорошо обращалась с моей Колеттой. А новая, молодая хозяйка, как появилась, так сразу ее невзлюбила! Что ни сделает – все плохо. Уж бедняжка и так и эдак ей угодить пытается… бесполезно! Ты, говорит, мне интерьер портишь своим поросячьим рылом! Ты, говорит, и не расторопная, и за обедом когда прислуживаешь – весь аппетит портишь, и, мол, гостям тебя не покажешь…

– Ну и злыдня! Пусть уходит от нее.

– Куда же уйдешь? Николетте четвертый десяток, а всем нынче надо молоденьких да симпатичненьких… А наша такая дурнушка, что у нее ни единого поклонника за всю жизнь не случилось! Так бы, глядишь, замуж вышла… А то приходится спину гнуть на чужих людей. Оскорбления терпеть… Вот какая судьбинушка!

– И у кого же она работает, где это такой дом, чтобы над прислугой так издевались?

– Да у мадам Жерминьяк… Вернее, мадам-то уже преставилась, а теперешняя хозяйка – мадемуазель…

– Жерминьяк? – спросил Помье, пришедший на рынок за пропитанием для себя и Терезы.

– Тебе-то какое дело?! – в два голоса заорали на него бабы. – Хочешь купить – покупай, а не хочешь – проваливай! Нечего чужие разговоры подслушивать!

Литератор отошел.

После встречи с членом тайного сообщества прошло несколько дней. Отдых и время восстановили силы Помье и его уверенность в себе. Страх перед тамплиерами сменился злостью и любопытством. Запугивания, которым он сначала поверил безоговорочно, казались уже несерьезными. Свиток, как запретный плод, сделался еще слаще.

И вот – разговор торговок. Некрасивая, обиженная хозяйкой, лишенная мужского внимания служанка в заветном доме…

План созрел немедленно.

Наверняка эта Николетта имеет доступ туда, где хранится инкрустированная раковинами шкатулка, и наверняка растает от первого же комплимента…

Впрочем, незнакомец сказал, что реликвия уже у них. Но это надо еще проверить!..

От стука в дверь у Кавальона стало плохо с сердцем. Кто бы мог подумать еще месяц назад, что звук обычного дверного молотка подействует на него подобным образом? Человек, столько повидавший на своем веку, столько раз затевавший различные авантюры, отсидевший в Бастилии, наконец… такой опытный человек – и испугался обычного стука в дверь! Это было странно, это было стыдно, но это было.

Стук раздался как раз тогда, когда Кавальон задремал в своем кресле, сидя над книгой о герметических тайнах египетских пирамид и связанных с ними алхимических заклинаниях. На часах было всего лишь двенадцать дня, но предыдущей ночью спалось любителю магии из рук вон плохо. Сначала ему не давали покоя собственные мысли. Потом постоянно будили любые скрипы, шум проезжавшей мимо телеги, топот деревянных сабо по каменной мостовой, песни какой-то пьяной компании, лай собак… В каждом звуке Кавальону слышалась опасность. В каждом шорохе мерещились шаги тамплиеров.

В том, что тамплиеры его преследуют, алхимик перестал сомневаться уже давно. После того случая, когда служанка с улицы Папийон сообщила ему о слежке, Кавальон самолично не раз обнаруживал за собой «хвост». Пару раз он даже пытался догнать человека, уличенного в шпионаже. Безрезультатно. Потом начались угрозы. Сперва кто-то кинул к его порогу дохлую кошку. В другой раз окно разбил камень с прикрепленной к нему бумажкой. Там было написанно одно-единственное слово – «Страшись!» и нацарапана страшная морда дьявола. Кавальон не хотел слушаться анонимки, но не страшиться при всем желании не получалось.

Жил он теперь неподалеку от Марсова поля, снимал уже не комнату и не квартиру, а отдельный маленький домик. Это было престижнее, помогало пускать пыль в глаза и гарантировало секретность происходящего. Переезжая, Кавальон представлял, как на вырученные от продажи украшений старухи деньги он сможет купить новые восточные декорации, «магические» машины, наймет слуг – не тех, сделанных из картона, а настоящих… Он предвидел нарастающий поток клиентов, желающих узнать выигрышные номера в лотерее, отвести порчу, омолодиться, поправить будущее… Преследования и порожденный ими страх, становившийся все более похожим на умопомешательство, спутали все планы. Поначалу Кавальон и вправду нанял слуг. Но очень скоро они начали казаться ему шпионами, присланными тайной организацией. Для успокоения пришлось всех разогнать. Теперь алхимик в одиночестве бродил по двухэтажному дому, пугаясь то собственной тени, то издаваемых собой же звуков, то тишины.