Энн Перри - Скелет в шкафу

Если Персиваль и смутился, то виду не подал.

— Речь не об изнасиловании, сэр, я — об убийстве. — Он еще раз слегка вздернул плечи. — Убийство леди — это ведь куда серьезнее, чем…

— Чем изнасилование горничной, к примеру, — вынужден был согласиться Монк, хоть это и было ему противно. — Ладно, вы можете идти.

— Доложить сэру Бэзилу, что вы желаете его видеть?

— Да. Но если хотите сохранить свое место, сформулируйте это как-нибудь иначе.

Персиваль счел возможным не отвечать и грациозно удалился.

Монк был слишком взбешен выплывшей на свет несправедливостью и слишком сосредоточен на предстоящем разговоре с сэром Бэзилом, чтобы тратить злость и презрение на лакея.

Минут через пятнадцать Гарольд сообщил, что сэр Бэзил готов встретиться с ним в библиотеке.

— Доброе утро, инспектор. Вы хотели меня видеть?

Сэр Бэзил стоял у окна за спинкой кресла.

Хозяин дома выглядел утомленным, морщины на его лице, казалось, залегли еще глубже. Монка раздражало в нем все: и поза, и выражение лица, и только что заданный вопрос.

— Доброе утро, сэр, — ответил Монк. — Да, я только что получил новые сведения. Мне хотелось бы от вас услышать, правда это или нет, а если правда, что вы об этом можете сообщить.

Сэр Бэзил не выразил особой озабоченности — лишь вежливый интерес. Костюм его был черным, но слишком элегантным для убитого горем человека.

— О чем бы вы хотели спросить, инспектор?

— О девушке, что работала у вас два года назад. Ее звали Марта Риветт.

Лицо сэра Бэзила застыло, он отвернулся от окна и выпрямился.

— Какое отношение это имеет к смерти моей дочери?

— Она была изнасилована, сэр Бэзил?

Глаза Бэзила широко раскрылись. Лицо выразило отвращение, затем — напряженную работу мысли.

— Понятия не имею!

Монк с трудом держал себя в руках.

— Разве она не пришла к вам с жалобой?

Легкая усмешка коснулась губ Бэзила, руки его сжались в кулаки и снова разжались.

— Инспектор, если бы у вас был дом с таким количеством слуг, половина из которых — юные и впечатлительные девушки с необузданным воображением, вы бы услышали много подобных историй. Конечно, она пришла ко мне и заявила, что была обесчещена, но трудно сказать, правду она говорила или же просто нагуляла ребенка и пыталась свалить вину на другого. Возможно, кто-то из слуг действительно силой добился ее внимания…

Сэр Бэзил снова сжал кулаки.

Монк вовремя прикусил язык и многозначительно взглянул ему в глаза.

— Вы сами-то верите своим словам, сэр? Вы же говорили с девушкой. И, насколько я понимаю, она обвинила в насилии мистера Келларда. А он, конечно, сказал, что не имеет к ней никакого отношения?

— Это относится к делу, инспектор? — холодно осведомился Бэзил.

— Если мистер Келлард изнасиловал девушку, то да. В этой давней истории может корениться нынешнее преступление.

— В самом деле? Что-то не улавливаю, каким образом? — любезно спросил сэр Бэзил, и в голосе его не было ни нотки гнева.

— Тогда я объясню, — процедил Монк сквозь зубы. — Если мистер Келлард изнасиловал эту несчастную и остался безнаказанным, а девушка была уволена, то это говорит многое о натуре мистера Келларда. Например, о его уверенности в том, что он может добиваться от женщин близости, не спрашивая их согласия. Отсюда один шаг до предположения, что он мог попытаться силой добиться близости миссис Хэслетт.

— И убить ее? — Сэр Бэзил задумался. Однако когда он вновь заговорил, в голосе его прозвучало сомнение. — Марта не упоминала, что он угрожал ей, да и сама была невредима…

— Вы ее осматривали? — смело спросил Монк.

На секунду сэр Бэзил вспылил:

— Конечно, нет. Да и зачем? Она, как уже было сказано, не выдвигала подобных обвинений.

— Осмелюсь предположить, что она просто не видела в этом смысла — и была права. Ее изнасиловали, а затем выбросили на улицу, не снабдив даже характеристикой.

Монк тут же пожалел об этих вырвавшихся в запальчивости словах.

Лицо Бэзила потемнело от гнева.

— Какая-то потаскушка нагуляла себе ребенка и обвинила мужа моей дочери в том, что он ее изнасиловал! И вы хотели бы, чтобы я и дальше терпел ее в своем доме? Или рекомендовал своим друзьям? — Он по-прежнему стоял у окна и смотрел на Монка. — У меня есть обязанности перед семьей и друзьями, и в первую очередь я отвечаю за счастье дочери. Дать рекомендацию женщине, обвинившей одного из своих хозяев в таком поступке, было бы весьма безответственно с моей стороны.

Монка так и подмывало спросить об ответственности за судьбу Марты Риветт, но он прекрасно понимал, что своим дерзким вопросом не добьется ничего, кроме неприятностей — вплоть до отстранения от дела, к великой радости Ранкорна.

— Так вы ей не поверили, сэр? — Вежливый тон давался ему с трудом. — Мистер Келлард отрицал всякую связь с девушкой?

— Нет, — резко сказал Бэзил. — Он утверждал, что она завлекла его сознательно — уже после того, как стало ясно насчет ребенка. Она защищала таким образом себя, надеясь, что семейство, испугавшись возможной огласки, позаботится о ней. Распущенная девчонка, которая искала выгоду везде, где только можно!

— А вы, стало быть, положили этому конец. Полагаю, вы полностью поверили мистеру Келларду?

Сэр Бэзил холодно взглянул на Монка.

— По правде говоря, нет. Я вполне допускаю, что он мог прибегнуть к насилию, хотя это, впрочем, сейчас уже не имеет значения. Природные инстинкты у мужчин весьма сильны. Думаю, она с ним кокетничала, а он ее неправильно понял. Вы считаете, что он мог поступить точно так же и с моей дочерью Октавией?

— Это кажется вполне вероятным.

Сэр Бэзил нахмурился.

— Тогда каким образом все это могло привести к убийству? Вы ведь к этому клоните, не так ли? Если бы она его ударила ножом, это я еще мог бы понять. Но зачем ему было убивать Октавию?

— Чтобы она его не выдала, — ответил Монк. — Изнасиловать служанку — это еще куда ни шло, но представьте себе, что речь идет об изнасиловании вашей дочери. И как бы повела себя миссис Келлард, узнай она об этом?

На морщинистом лице сэра Бэзила отразились отвращение и тревога.

— Она не знает, — медленно произнес он, глядя в глаза Монку. — Мне кажется, все довольно просто, инспектор. Она была бы потрясена, но что бы это изменило? Он ее муж и мужем останется. Я не знаю, как ведут себя женщины вашего круга, но наши женщины должны принимать все невзгоды терпеливо и с достоинством. Вы понимаете меня?

— Конечно, понимаю, — сухо ответил Монк. — Если она до сих пор ни о чем не знает, я ничего не скажу ей, пока в этом не возникнет настоятельной потребности. В свою очередь, я прошу вас, сэр, ничего не сообщать о моих открытиях мистеру Келларду. Вряд ли мне удастся вынудить его в чем-либо признаться, но по первой его реакции я уже смогу судить о многом.