Дэвид Дикинсон - Спи, милый принц

Завтра утром я очень рано приду за вами. Мы отправляемся в Ассизи. Я сажаю вас в почтовый поезд до Рима. Вы едете с посылками и письмами, вы понимаете. Пассажиров нет. Из Рима, я думаю, есть поезд в Париж. С вами поедут двое моих людей. Просто на всякий случай.

Ферранте вспомнил слова своего друга, комиссара столичной полиции: «Возможно, ему грозит опасность гораздо большая, чем он полагает. Пожалуйста, доставьте его назад невредимым, как бы это ни было трудно».

— Друг мой, друг мой, — и Ферранте заказал еще две кружки пива и вонючую сигару.

Я вспоминаю дело, которым мы занимались здесь, в Италии, два года назад. Под конец были убиты трое. Первый человек был жертвой, которую убийца и собирался прикончить с самого начала. Но он все время делает ошибки. Двое других людей знают, что он убийца. Он не может позволить, чтобы другие знали его тайну. Они могут выдать его. Они слишком много знают. И он убивает их тоже. Не так ли обстоит дело и с вами, лорд Пауэрскорт?

Пауэрскорт вдруг вспомнил Сутера с Шепсто-уном, склонившихся в гостиной Мальборо-Хауса над картой Италии, и Дони, застывшего рядом с ними в ожидании приказаний. Вероятно, они-то и убили Грешема. Да нет, он уверен в этом. Однако и он, Пауэрскорт, знает о шантаже, знает о тринадцати годах выплат юношам с корабля Ее Величества «Британия», знает о молодом человеке, умершем от сифилиса. Знает о причине бессмысленного кругосветного плавания с лордом Джоном Скоттом и паскудным пастором на другом корабле, на «Вакханке». Знает о принце Эдди и тайном клубе гомосексуалистов в Чизике. Знает, кто убил принца Эдди. И знает, кто убил убийцу принца.

Он знает слишком много.

Если бы ты был Сутером или Шепстоуном, ты не хотел бы, чтобы все эти знания слонялись по Лондону или Перудже. Тебе не хотелось бы, чтобы они слонялись даже по Нортгемптонширу. Тебе хотелось бы разделаться с ними раз и навсегда.

Лорд Фрэнсис Пауэрскорт. Покойся в мире. Он снова обратился к капитану Ферранте:

— Думаю, я знаю, как обстоит дело со мной. В начале этого расследования я полагал, друг мой, что от меня требуется всего лишь найти убийцу. И я его нашел. Затем потребовалось найти тех, кто убил убийцу. Думаю, я нашел и их. Теперь мне нужно найти способ остановить их, пока они не убили меня. Потому что я — человек, который слишком много знает.

Этой ночью Пауэрскорту приснился сон. На площади у кафедрального собора стояла ночь. Здесь играли оперу. Вдоль стен собора и Палаццо деи Приори выстроились певцы. Трубачи часовыми замерли на крыше. Пылающие факелы отбрасывали на публику внизу длинные тени. Женщина, прислонясь к фонтану и водя рукой по воде, пела арию. По площади с великой скоростью бежал мужчина. Мужчина, им был Пауэрскорт, ненадолго остановился, чтобы пропеть с женщиной последний дуэт. Толпа преследовала его. Трое солдат в роскошных мундирах сдерживали толпу. Пауэрскорт различил руководившего обороной, облаченного в средневековый костюм капитана Ферранте. Вот Ферранте упал. Толпа рванулась к мужчине у фонтана. Он повернулся и отчаянно понесся вниз по одной из узких улочек, оскальзываясь на ее уклоне.

Женщина пропела ему последнее прости.

Пауэрскорт несся по улице. Музыка достигла громового крещендо. Два пистолетных выстрела грянули в ночи, заполнив оставленную последними аккордами тишину.

Он проснулся.

Уильям Лит, говорил себе на следующее утро Пауэрскорт, почтовые поезда в качестве средства передвижения не одобрил бы. Трудно представить себе лорда Роузбери, скорчившегося в темноте, среди черных мешков с итальянской почтой. Сквозь щели в стене вагона сюда пробивались обрывки рассвета, полоски сельского пейзажа постепенно светлели снаружи. Окно отсутствовало. Ветер свистел, проносясь над мешками и троицей рядом с ними — Пауэрскортом и его полицейским эскортом, двумя очень серьезными мужчинами с тонкими усиками и в длинных черных перчатках.

— Они доедут с вами до Парижа, — сказал при прощании Ферранте, опуская в карман Пауэрскорта тяжелый пакет. — Пистолет. Он заряжен. Просто на всякий случай, друг мой. Просто на всякий случай.

Они обнялись еще раз, в холодном воздухе станции Ассизи, среди охраны, патрулировавшей состав по всей его длине, и дыма, поднимавшегося от его головного вагона.

В Риме полицейские облачились в форму — великолепные шляпы сообщали особую значительность темной синеве их мундиров и поблескивающей черноте брюк. По-английски из них говорил только один. В пути Пауэрскорт вел с ним странные разговоры о его семье, о дедушке, который ходил в походы Гарибальди, и бабушке, которая так и не простила ему этих долгих отлучек из дому. Если хотите знать мое мнение, говорила она, все эти походы — одна только зряшная трата времени. Остался бы прежний король, было бы то же самое: как было в лавках все дорого, так и осталось. Пауэрскорт рассказал ему о леди Люси, о том, что они собираются пожениться. Джулио, так звали полицейского, страшно разволновался и быстро переводил услышанное другу, стоявшему снаружи в коридоре, бесконечно оглядывая двери и сжимая в кармане нечто увесистое. Джулио спросил, не пригласит ли он на свадьбу королеву Викторию. Пауэрскорт почему-то не думал, что сделает это. Не думал, что станет приглашать на свадьбу хоть кого-то из членов королевской семьи.

Если он вообще доживет до свадьбы.

И все это время они оставались настороже — к северу от Рима, в горах, на равнинах Ломбардии. Оставались настороже, пересекая в темноте Альпы. Оставались настороже, когда поезд мчал на север вдоль солнечных берегов Роны. Оставались настороже, приближаясь к Парижу, — глаза полицейских постоянно шарили по сторонам, каждого, кто проходил мимо их купе, осматривали, точно багаж контрабандиста на таможенном пункте.

Они довезли Пауэрскорта до Кале, хоть в приказах их значилось — покинуть его в Париже.

— Вы и представить себе не можете, каков капитан Ферранте в гневе, — сказал Джулио. — Очень страшный. Он велел проследить, чтобы вы безопасно добрались до Англии. Вот мы, лорд Пауэрскорт, и следим, чтобы вы безопасно добрались до Англии.

Они оставались настороже на плоских равнинах Франции, однообразие которых нарушалось лишь церковными шпилями. Оставались настороже, когда Пауэрскорт грузился на судно. Они осмотрели всех прочих пассажиров. И оставались настороже, пока судно отчаливало, а сами они энергично махали руками стоявшему на палубе Пауэрскорту.

— Arrivederchi! Chao! — кричали они с берега. Они оставались настороже, пока судно почти не скрылось из виду, напрягали слух — не донесутся ли с него выстрелы или крики. Они оставались настороже, пока глаза их не перестали различать что-либо, кроме темно-серых вод Английского канала.