Дэвид Дикинсон - Спи, милый принц

Леди Розалинда сама открыла входную дверь своего дома на Сент-Джеймсской площади.

— Фрэнсис, Фрэнсис, ты вернулся. Наконец-то. Слава Богу, ты невредим. Пойдем присядем.

— А почему бы мне не быть невредимым, Розалинда? — спросил Пауэрскорт, с облегчением отмечая, что шторы в гостиной задернуты.

— Дело в лорде Джонни, Фрэнсис, лорде Джонни Фицджеральде. В него стреляли.

— Господи, — выдавил Пауэрскорт. Боже ты мой! Огромная волна гнева накатила на него. — Когда? Он жив? Убит?

— Нет, он не убит. Но то, что он все еще жив, — это чудо. Он выкарабкается. Я вчера ездила в Роуксли повидать его.

— Он в Роуксли?

— Да, уехал туда два дня назад. Сказал, что устал дожидаться твоего возвращения в Лондон. Что ты, должно быть, отправился осматривать какие-нибудь клятые фрески или еще что. Ему хотелось понаблюдать за птицами, — Розалинда говорила теперь очень тихо. — Он отправился на прогулку в сторону Фодерингея. Сказал, что видел там пару пустельг. Потом услышал выстрелы. Джонни решил, что это обычная охота. Резко повернулся, потому что ему показалось, что сбоку от него пролетела одна из этих птиц. И кто-то выстрелил. Пуля прошла через грудь, справа. Не повернись он, пуля ударила бы прямо в сердце.

Ах, мерзавцы, думал Пауэрскорт. Мерзавцы.

— Фермер нашел его и привез домой. Доктора говорят, что перевозить его нельзя. Боюсь, от холла и до постели наверху у тебя все в крови. Они сказали, что это лучшее для него место. Он очень слаб. Потерял много крови. Но ему станет лучше.

Дело вот в чем, Фрэнсис, — Розалинда смотрела на него так, точно он вернулся с того света. — Джонни надел твою широкую зеленую накидку с капюшоном. Когда вышел прогуляться. Ту, что ты всегда носишь в Роуксли. Лорд Джонни сказал мне об этом, перед тем как снова лишиться чувств. Он не думает, что убить хотели его. Убить хотели тебя.

— Я должен ехать к нему, Розалинда. Ехать немедленно.

Пауэрскорт подошел к окну и чуть раздвинул драгоценные шторы. Он смотрел на площадь, ожидая, когда глаза его свыкнутся с наружной темнотой.

— Розалинда, ты никого отсюда не видишь? Никого, кто мог бы следить за домом?

Вдвоем вглядывались они в лондонскую ночь. Ничего подозрительного. Полицейский, обходящий сквер посреди площади. Пара кебов, высаживающих пассажиров. Заблудившийся пес, призывающий лаем потерянных хозяев.

А это кто там, в углу? Не человек ли в пальто, нырнувший в тень?

Пауэрскорт ждал. Но тень не желала выдать свои тайны. Сказать что-либо невозможно. Он сел и написал несколько писем: Уильяму Маккензи — прося его немедленно приехать в Роуксли, леди Люси — уведомляя ее о ране Фицджеральда, Роузбери — с просьбой о неотложной встрече, Уильяму Берку — сообщая, что нуждается в его совете, и сколь возможно более скором.

В голове Пауэрскорта складывались очертания плана, который, возможно, позволит ему остаться в живых, дожить до свадьбы с леди Люси и до весенних цветов, — плана, требовавшего участия Уильяма Берка, финансиста, делового человека, директора «Месье Финчс и компании», в заключительной сцене последнего акта.

От станции Аундл до своего дома Пауэрскорт добрался кебом. Обычно он проделывал этот путь пешком. Но не сегодня, подумал он, когда кеб, дребезжа, проезжал мимо спален и спортивных площадок школы Аундла, не сегодня.

Он думал о Джонни Фицджеральде, лежавшем на дороге в паре миль отсюда, спасенном от смерти пролетевшей мимо него пустельгой. Думал о том, как его, скорее всего, бесчувственного, везли по ухабистой дороге домой. Я похож сейчас на какого-то зверя с изображающей охоту картины «Загнанный Пауэрскорт» — зверя, ожидающего внезапной вспышки в темноте, треска пистолетного выстрела.

Роуксли-Холл в осаде, враг переоделся в охотников, целыми днями прочесывающих окрестности в поисках широких зеленых накидок на дорогах. В лесу затаились чужаки с ружьями, способные уложить человека с расстояния в пятьсот ярдов. Следует ожидать стука в дверь, превращающего тебя в идеальную мишень для стрелка, засевшего по другую сторону поля.

Мужчины уходили из моего дома, чтобы сражаться при Азенкуре и Креси, напомнил он себе. Быть может, нам удастся призвать их призраки, чтобы те встали часовыми на крыше — со смертоносными луками, чьи стрелы готовы защитить их хозяина, с арбалетами, которые спасут его.

Когда он добрался до дому, Фицджеральд спал беспокойным сном, переворачиваясь в постели Пауэрскорта с бока на бок.

— Он все время спрашивает о вас, — сказала миссис Уорри, экономка Пауэрскорта, которая и ходила за больным. — Просил, как только вы появитесь, сообщить ему.

— Ну, вот я и появился, миссис Уорри. Идите отдохните. Что говорит доктор?

— Доктор приходил нынче вечером, мой лорд. И завтра утром придет опять. Говорит, что он поправится, только ему нужен покой. И каждый раз, как приходит, дает ему какое-то лекарство. Еще он говорит, что лорду Фицджеральду нельзя никакого спиртного. Во всяком случае, пока.

— Не думаю, что это принесет Джонни большую пользу, миссис Уорри. Совсем не думаю.

Миссис Уорри рассмеялась.

— Да он как раз этим вечером попросил у меня капельку бренди. Всего только капельку, говорит. От боли.

— Раз Джонни просит бренди, значит, ему определенно становится лучше. Он идет на поправку.

Назавтра Пауэрскорт встал с утра пораньше. Он направился к письменному столу в своей маленькой гостиной, окна которой выходили в сад и на церковный погост. Из травы уже выглядывали ранние подснежники. Скоро, сообразил он, все лужайки вокруг дома засветятся от клонящихся на ветру цветущих нарциссов. То было любимое его время года.

Он принялся сочинять письмо к сестрам — на случай, если убийцы все же настигнут его. Он думал о Джонни Фицджеральде, спящем наверху, одурманенном лекарствами, с плечом, все еще покрытым подтеками крови. Думал о леди Люси, которая, несомненно, кормила сейчас Роберта завтраком, проверяя, все ли домашние задания он сделал. Думал о послании мертвого лорда Ланкастера. «Уверен, со временем вы поймете, что я не мог поступить иначе. Semper Fidelis».

Взяв перо, Пауэрскорт составил последнюю памятную записку о «Странной смерти принца Эдди».

Он изложил в ней все факты, от начала и до конца: попытка шантажировать принца Уэльского, опасения за жизнь принца Эдди, ужасное убийство, самоубийство в Сандринхемском лесу, поиски мотива, которые привели его к «Британии» и к давнему плаванию «Вакханки». Он изложил факты, относящиеся к Грешему: смерть его жены, Луизы; переход Грешема через крышу Сандринхема, предпринятый, чтобы убить принца Эдди.

Он описал свои собственные поиски Грешема по улицам и каналам Венеции; исповедь, которую услышал в глядящей на воды канала Сан-Марко красной комнате с тремя зеркалами; то, как он объяснял в Мальборо-Хаусе Сутеру и Шепстоуну подлинный характер смерти принца Эдди. Он изложил факты, касающиеся убийства Грешема в Перудже, рассказал об изготовленном в Шеффилде ноже, о трупе, брошенном в фонтан. И факты, касающиеся попытки убить Джонни Фицджеральда. Или его самого.