Мария Грин - Рубины Блэкхерста

Губы Хезер дрогнули.

— Тогда, наверное, и фамилия будет не из простых.

Он рассмеялся.

— Да, на самом деле. — Блэкхерст изучал девушку, полузакрыв веки, пытаясь определить впечатление, которое произведет на нее его имя. — Инглуэйт Огден Адольфус.

Хезер едва сдержала улыбку, но веселье все равно прорвалось в ее голосе.

— Да, очень трудно. Инглуэйт Блэкхерст — плакать хочется. Итак, вы Фалько Инглуэйт Огден Адольфус. Похоже, ваша матушка очень утонченная женщина.

— Была таковой, — после наступившей паузы произнес он своим бархатным голосом. — При свете камина ваши волосы как золотые, Хезер. Это цвет, который мне нравится больше всего. Знаете ли вы, насколько вы очаровательны? — А когда девушка не ответила, он добавил: — Не знаю, простите ли вы мне мою смелость, но мне хотелось бы спросить вас… почему вы не замужем? Ведь у вас подходящий возраст для этого. В мыслях Хезер все смешалось, а он все смотрел на нее своими голубыми проницательными глазами.

— Подходящий возраст… вы правы. У меня много друзей, но… я никогда не встречала настоящего джентльмена…

— Который бы смог завоевать ваше сердце. Очевидно, у теперешних молодых людей плохо со зрением. — В его голосе звучала злость по отношению ко всем ним. — Дурачье, да и только!

— Нет, дело не в этом. Никто не хочет иметь жену без приданого. Когда у моего отца начало ухудшаться здоровье, я перестала выезжать в свет, так как должна была ухаживать за ним. Поэтому в течение последних трех лет я жила уединенной жизнью.

— Ну тогда мне понятно! Вы бы обязательно стали моей, если бы я повстречал вас до того, как познакомился с Дафной. Тогда моя жизнь сложилась бы по‑другому.

Хезер не могла поверить в то, что услышала. С насмешкой в голосе девушка произнесла:

— От вас я получила сегодня комплиментов больше, чем когда‑либо; ваши к тому же самые приятные. Но я не верю в вашу лесть, так как знаю ваше истинное отношение к прекрасному полу. Хочу заметить, что вы неосторожно обращаетесь со словами.

— А вы тоже опасная леди — для моего душевного равновесия.

— Ерунда! Если меня отвезут в Ньюгейт, вы сразу же забудете обо мне и будете сожалеть о том, что затеяли этот разговор.

— Мы ведь уже пришли к заключению, что виновен кто‑то другой, кого нам и следует отыскать, не так ли? — Блэкхерст перешел на негромкий, бархатистый тон соблазнителя.

Но его слова восхищения все же подействовали на Хезер, ее дыхание стало прерывистым, а в горле пересохло.

— Итак, вы больше не смотрите на меня как на подозреваемую?

— Пока вы принимаете желаемое за действительное, но я надеюсь, что вы невиновны и мы сможем продолжить наше так необычно начавшееся знакомство.

— Ваш тон несколько удивляет меня, — улыбнулась Хезер. — Когда вы не хмурите ваш лоб от гнева и не вступаете в ненужные споры, то можете быть совершенно очаровательным.

От своих слов Хезер вдруг ощутила сильное внутреннее волнение. Пытаясь скрыть свои эмоции, она опустила глаза и сделала вид, что рассматривает истрепанный коврик у камина.

— Вы покраснели, Хезер.

Не слишком учтивый тон Блэкхерста колющей болью пробежал по ее коже, и Хезер вновь почувствовала удушье.

— Нет, вы ошиблись. Это только отражение огня камина.

Мужчина хихикнул.

— Пусть будет по‑вашему… — Затем он глубоко вздохнул. — По‑видимому, мое старое тело следует отправить на отдых, поскольку завтра мне предстоит играть роль детектива. — Фалько вытянул свои длинные мускулистые ноги поближе к огню. Его мощные бедра были обтянуты штанами из оленьей кожи; высокие охотничьи ботинки блестели, отражая огонь камина. Блэкхерст очень привлекателен; но он продолжал быть ее опасным врагом.

Когда Хезер посмотрела ему в глаза, в ее душе опять все перевернулось. Во взгляде Блэкхерста светилось ничем не прикрытое желание. Где‑нибудь на балу такой красноречивый взгляд наверняка можно было поставить ему в вину, но здесь, в таверне, те правила приличия почему‑то не действовали.

— Почему старое? — заикаясь, спросила она. — Вы еще совсем не старый.

— Иногда я чувствую себя таким. Особенно когда опять появляется боль в плече.

У Хезер как будто что‑то оборвалось внутри и возникло острое чувство вины.

— Мне очень жаль, что я причинила вам эту боль.

Фалько жестом попытался успокоить ее.

— Все не так уж плохо. В чем‑то я даже рад тому, что случилось, потому что я получил возможность завлечь вас в мою спальню.

Шокированная такими словами, Хезер хватала ртом воздух, как рыба, вынутая из воды, и не мигая смотрела на него.

— Не следует таким тоном обращаться к леди — ведь это предполагает, что вы не относитесь ко мне с должным уважением. А мне это очень неприятно. Я думаю, что в таком случае мне лучше уйти, чем продолжать выслушивать вас.

Он сделал знак рукой, что идет на мировую.

— Я очень сожалею. Я был груб с вами, но не намеренно. Я не хотел обидеть вас. Мне действительно очень хочется узнать как можно больше о вашей прошлой жизни.

— Хорошо, если вы считаете приличным заглядывать в мое прошлое, я хочу такого же права и для себя. Я очень удивлена тем, что вы не женились во второй раз в вашем… скажем так, «зрелом» возрасте.

Он усмехнулся.

— Хотите загнать меня в угол, дерзкая девчонка? Ну что ж, слушайте. К тому моменту, когда мне исполнилось тридцать, я вел полную своих прелестей жизнь холостяка после смерти жены, посещая клубы, спортивные соревнования и аукционы лошадей. Кстати, в Фалькон Хиллз я держу небольшой конный завод. Итак, я уже давно растерял свой юношеский романтизм. Ухаживание мне наскучило, а о браке не было и разговоров. Брак! Бывают, конечно, вещи и похуже, только редко!

— Почему? Что сделало вас таким женоненавистником?

Он виновато улыбнулся.

— О, опять это ужасное слово. Но в нем, однако, есть доля правды. Постепенно я возненавидел свою жену. Нельзя сказать, что мы очень любили друг друга и в самом начале нашей совместной жизни. Союз кошельков редко ведет к супружескому блаженству.

Блэкхерст вздохнул и стал внимательно смотреть на огонь.

— Дафна была вынуждена подчиниться воле своего отца и вышла замуж за меня, хотя любила другого. За прожитые вместе годы она сделалась желчной и злой и вымещала свою злость на мне. Я пытался избегать ее, но это преследование меня, похоже, стало целью ее жизни.

— Теперь мне понятно, почему вы ненавидите женщин, — ответила Хезер. — Но зачем эту горечь нести с собой в будущее? Ведь не все леди настолько агрессивны.

Он быстро взглянул на нее, его лицо было серьезным.

— И я почувствовал такое облегчение, когда она умерла от горячки, что потом меня стали мучить угрызения совести. Я поклялся сам себе, что постараюсь больше не попадать в такое положение.