Жан-Франсуа Паро - Человек со свинцовым чревом

Николя перебил генерал-лейтенанта:

— Вы не застанете месье де Сен-Флорантена в Версале.

— Как это, о ком вы говорите?

— О министре, месье.

— Значит, вы не только единолично принимаете решения по делу о самоубийстве, но и утверждаете, что вам известно, где сейчас находится министр?

— Я ваш ученик, месье, и ваш покорный слуга. Мне известно все, что происходит в Париже; обратное означало бы, что я плохо справляюсь со своими обязанностями, и тогда вы могли бы упрекнуть меня за неведение и малое усердие. Итак, я могу сказать вам, что мадам де Сен-Флорантен этим вечером навещает королеву, ведь она ее любимая наперсница. Что до министра, он выехал из Версаля около трех, под предлогом того, что будет сопровождать мадам Аделаиду в Оперу, на самом же деле он отправился навестить прекрасную Аглаю.

— Прекрасную Аглаю?

— Мари-Мадлен де Кюзак, супругу де Ланжака, его любовницу. В этот час он любезничает с ней в гостинице на улице Ришелье. Следовательно, месье, вам нет необходимости ехать в Версаль.

Месье де Сартин не смог удержаться от смеха:

— Это избавит меня от бессонной ночи!

Николя в последний раз попытался использовать свой шанс.

— Вы не желаете узнать, по какой причине…

— Чем меньше я буду знать, тем лучше для меня в данный момент. Это поставит под сомнение мою способность вести дело, что мне совершенно не нужно. И по правде говоря, странно строить догадки по поводу дела, все обстоятельства которого указывают на самоубийство. Если же нет… О, не радуйтесь, я не верю в то, что это убийство… Я передаю вам расследование, и вы скажете месье де Рюиссеку, что срочное дело при дворе заставило меня покинуть его дворец в спешном порядке и что я полностью полагаюсь на вас. Что ж, расскажите ему эту сказку! Я отправлю к вам инспектора Бурдо. Завтра принесете мне отчет. Будьте точны. Не давайте воли воображению. Я говорю достаточно ясно? Не рубите сук, на котором сидите. Вы вольны закладывать мины сколько вам угодно, но не взрывайте ничего без моего письменного приказа.

— А если граф будет противиться вывозу тела своего сына из дома?

— Вы же магистрат. Прикажите, составьте официальный документ, дайте распоряжения. Позвольте откланяться, месье.

Оставшись один, Николя уселся в кресло, чтобы поразмышлять над настроениями своего шефа. Необходимо было делать скидку на обстоятельства и принимать в расчет тонкую игру генерал-лейтенанта, которую он вел с сильными мира сего, учитывая их желания и тайные замыслы. С королем, месье де Флорантеном, королевской семьей, парламентом, иезуитами, янсенистами, философами и ворами это было нелегко. Вдобавок — тревоги военного времени и боязнь интриг со стороны соседних государств.

Конечно Николя все это понимал, но со временем он перестал быть лишь учеником. Сартин очень часто забывал, что его подопечный был уже комиссаром полиции, а не юным провинциалом, только что приехавшим в Париж из деревни. Он отогнал эту мысль, решив, что несправедливо было бы думать так о человеке, которому он обязан всем. Сейчас важно было лишь найти верное средство, чтобы раскрыть это щекотливое дело.

Сартин был глубоко оскорблен графом де Рюиссеком и был только рад переложить ответственность за это дело на Николя. Он не обсуждал предположения, выдвинутые Николя, лишь потому, что его не интересовали детали. Как говорил Бурдо, «голодному все равно, какого цвета кастрюля». Генерал-лейтенант полиции не занимался кухней следователей. Он помнил о высокой идее своего предназначения и брал в расчет лишь эффективность. Он не вдавался в подробности всех деталей работы своих подчиненных, он ждал доказательств и результатов.

Что до доказательств, их у Николя пока не было. Он решил прислушаться к своей интуиции. Сартин не заметил самого главного противоречия, которое могло поставить под сомнение предположение Николя: комната виконта была закрыта с внутренней стороны и в ней не было ни одного выхода, через который предполагаемый убийца мог бы скрыться.

И все же Николя сожалел, что не успел разъяснить своему шефу главную причину, на которой основывалось его предположение. Причиной этой был вид тела виконта. Его опыт, почерпнутый из разговоров со своим другом Семакгюсом, военным хирургом, и из общения с Сансоном, парижским палачом, был не напрасен.

Николя встал и отправился еще раз осмотреть тело. Никогда еще ему не приходилось видеть такого обезображенного конвульсиями, искаженного лица. А самое главное: состояние тела и раны нисколько не соответствовали тому краткому промежутку времени, который отделял выстрел, услышанный Пикаром, от их прибытия во дворец Рюиссека. И было еще кое-что, что беспокоило Николя, какое-то неясное чувство, мешавшее ему разгадать эту загадку.

Николя сознательно и бессознательно прокручивал в голове детали дела. Иногда его мысли и даже страхи помогали ему найти ответы на мучившие его вопросы. Поэтому главным здесь было не спешить, позволить мыслям идти своим чередом и дать им сложиться в единственно верное решение. Николя помнил, что много раз внезапная догадка пробуждала его ото сна в самый нужный момент. Он еще раз прошелся по комнате и обнаружил в деревянной панели в стене вторую дверь, симметричную двери в туалетную комнату. Она вела в небольшую комнату без окон, которая служила библиотекой. Окинув взглядом книги, Николя поразился их странному подбору и решил, что позднее стоит изучить их корешки повнимательнее. Выходя из комнаты, Николя заметил перевернутые треугольники, вышитые по краям покрывала кровати.

Николя размышлял над тем, что же ему теперь делать. Первый осмотр места преступления был кратким и поверхностным. Он пытался найти точку опоры для своей интуиции и работы бессознательного. Дело было пущено в ход, и только Богу было известно, достигнет ли это движение цели. Пока что Николя собрался с мыслями и начал готовить план действий.

Внезапно Николя осенило: никто из приближенных виконта еще не видел его тела и не подтвердил, что это действительно он. Ламбер не приближался к трупу, но принимал все как само собой разумеющееся и был уверен, что речь идет именно о его хозяине. Да и он сам и Сартин действовали так, как будто дело было решенным.

Итак, следовало во всем разобраться. Вначале Николя допросит мажордома и сразу же прояснит другой вопрос: действительно ли Ламбер столкнулся с Пикаром, как он утверждал, по дороге в комнату виконта и узнал от него о случившемся в тот вечер? Как только это выяснится, тело нужно будет вынести из комнаты и опечатать двери апартаментов.

Николя размышлял, стоит ли уведомлять об этом месье де Рюиссека. Он снова вспомнил ужасную маску смерти на лице виконта. Вправе ли он так напугать его отца? Горе и скорбь и все их последствия, учитывая характер старика, — Николя не решался взять всю ответственность на себя. Помощь старого слуги оказалась кстати: он понимал причины, по которым следовало не давать месье де Рюиссеку увидеть мертвого сына, и задержал его в своих покоях, пока тело не унесли. Теперь оставалось только объяснить отцу, зачем были приняты эти меры; он не должен был им препятствовать, даже если воспримет их в штыки.