Брэд Гигли - День лжецаря

«День лжецаря» продолжает историю Симеркета, чиновника египетского ведомства секретных расследований. Время действия — приблизительно 1150 год до н. э. Заговорщики, замышлявшие свержение фараона Рамсеса III, судимы и казнены. Но старый фараон скончался от ран, нанесенных ему его женой царицей Таей, и теперь Египтом правит его первенец и преемник Рамсес IV.

События разворачиваются в основном в Вавилоне (древний Ирак). Расположенный в самом сердце Старого Света, там, где Восток встречается с Западом, Вавилон лежал на пересечении путей армий завоевателей и предприимчивых купцов и потому был своего рода призом, на который притязали наследники династий. Каждый из сменяющих друг друга правителей — будь то жестокий тиран, мистик или ясновидящий — спешил объявить трон Вавилона своим. Но они не были, как это считалось в Египте, избранными богом царями, как ни в одном из вавилонских языков не было даже слова «царь». Правителя называли «сильным человеком», «большим человеком» — аналогично тому, как и теперь о правителе судят в основном по его военной мощи. Странно, хотя, возможно, и закономерно, но права индивидуума здесь сначала были приведены в систему, а потом письменно изложены в качестве законов.

Приблизительно в то время, когда происходят события, описанные в романе, Ближний Восток подвергается — как и сейчас — мучительной и длительной переделке. Старые режимы пали, что создало возможность для быстрого формирования новых наций в Финикии, Израиле и Палестине; четвертый из этих народов, ассирийский, в будущем возобладает над остальными.

Особенно острые катаклизмы обрушились в этой части света на Месопотамию. Старая династия касситов — завоевателей с севера — была свергнута. Эламцы (впоследствии персы) развязали широкомасштабную войну с целью захвата власти. А племена Месопотамии ждали этого момента — это был их единственный шанс изгнать иноземцев и восстановить собственную династию.

Эти мутные воды и захлестнули героев повествования — жена Симеркета, Найя, и Рэми, сын могильщика, были высланы в Вавилон в качестве слуг, в наказание за их участие в дворцовом заговоре против Рамсеса III.

Как и в первом романе, большая часть событий, описанных в «Дне лжецаря», реальны, многие персонажи существовали в действительности. Так, эламцы пленили короля Кутира, а Мардук и в самом деле претендовал на трон Месопотамии. Праздник под названием «День лжецаря», когда самый большой глупец в Вавилоне избирался царем, — исторический факт; весь мир в этот день переворачивался с ног на голову, рабы становились господами, господа утрачивали свои полномочия… Симеркет, втянутый в эти события, имеет перед собой две цели: послужить своему фараону и отыскать женщину, которую он отчаянно любит (Брэд Гигли).

Он проснулся от своего крика. Сердце стучало так, словно готово было разорвать ему грудную клетку. Придя в себя, он понял, что лежит в постели в доме своего брата. Опять этот сон! Опять убивали Найю, его любимую жену! Он сел на кровати, потирая лоб. Этот сон всегда вызывал у него настоящую физическую боль — начинала ныть старая рана.

Накинув в темноте мантию, он выскользнул из ворот внутреннего двора и пошел бродить по ночным улицам Фив — он всегда так делал, когда ему не спалось, то есть большую часть ночей. Свернув с площади Хнум, где сверкал огнями Большой храм Амона, он проскользнул в темную извилистую аллею позади речного грузового склада. Шагая между куч гниющего мусора и отбросов, он незаметно добрался до таверны. Вывеска над дверью изображала гиппопотама, которого одолевали охотники.

Была поздняя ночь, кое-кто из посетителей уже мирно храпел над недопитой кружкой. Не одну сотню лет «Раненый Гиппопотам» собирал под своей крышей любителей промочить горло. Кирпичные стены заведения год от года постепенно ветшали и потихоньку разваливались, однако подобная приверженность нынешнего хозяина к старине никак не распространялась на вино, которое здесь подавали.

Он молча прошел к своему обычному месту, в самом углу, и подал хозяину знак:

— Вина! Красного.

У каменной плиты над очагом трактирщик привычно плеснул в керамическую кружку вина и передал ее служанке.

— Видишь вон того человека? — приглушив грубый голос, спросил он.

Молоденькую прислужницу на работу взяли недавно, она еще не успела изучить вкусы постоянных посетителей.

Искоса взглянув на пришедшего, она прошептала таким же приглушенным голосом:

— Господин! — И выпрямилась. Ее крепкие груди всколыхнулись над тугим льном корсажа. — Но что ему у нас надо?

Трактирщик проигнорировал сомнительное замечание, содержащееся в простодушном вопросе служанки.

— Каждую ночь приходит. И заказывает одно и то же.

— А что выбирать-то? — рассмеялась молодушка, демонстрируя новые зубы из слоновой кости, скрепленные при помощи медных ободков. — Ну, то есть… вино ведь или белое — или красное?

— Дело не в том. — Голос трактирщика опустился до шепота. — Он никогда не пьет его!

Служанка ухмыльнулась. Чтобы человек пришел в таверну и не пил? Странно. Почти непристойно!

— Вы шутите? — недоверчиво посмотрела она на хозяина.

— Пусть завтра придет мой День Боли, если шучу. Сидит и смотрит в свою кружку, и хоть бы раз отхлебнул!

Служанка перевела взгляд на странного посетителя.

— А он не привидение? Говорят, привидения не едят и не пьют, но им ужасно хочется. — Она поежилась. — И я должна ему прислуживать?

— Он вполне живой — хотя Египет был бы богаче, если бы он был мертв. Он последователь Сета, вот кто он такой! Это он обвинил всех в заговоре в прошлом году.

— Так это Симеркет?

Трактирщик кивнул. Служанка молча уставились на господина в дальнем углу.

Внезапно помещение огласил его резкий голос:

— Я должен ждать, пока созреет виноград?

Хозяин таверны взглянул на кружку, которую подавальщица все еще держала в руке.

— Неси-ка, и побыстрей. Пока он не занес мое имя в какой-нибудь свой черный список.

Девушка мотнула головой, отбрасывая назад многочисленные косички, и, покачивая широкими бедрами, двинулась к столу Симеркета. Подойдя, она кротко поставила перед ним кружку.

— Ваше вино, господин.

При звуке незнакомого голоса Симеркет вскинул голову. Ее поразило смятение, отразившееся на его худом лице. Глаза его, недобро сверкнувшие в свете тусклых светильников, показались ей необычайно черными, она таких никогда не видела. Он был не красив. Но и не безобразен. Под его властным взглядом девушка опустила глаза. По ее телу прокатилась теплая волна.