Дэйл Фурутани - Убить сёгуна

Смешавшись с толпой и притворяясь уличным актером, Кадзэ по глазам стражника, следившего за порядком, понял, что тот узнал его. Он скрылся еще до того момента, как прогремел выстрел, и провел весь день, занимаясь поисками похищенного ребенка к западу от замка. Мацуяма почти сразу же узнал о неудавшейся попытке покушения на сёгуна от взволнованных горожан. Удивительно, как быстро новости распространяются по Эдо.

Сдержанный по природе, Кадзэ неожиданно для себя обнаружил, что в силу каких-то причин ему нравятся шум и суета города. В энергии, любопытстве и общем оптимизме эдокко было нечто заразительное. После многих лет, целиком посвященных выполнению трудной задачи, Кадзэ, сам того не сознавая, нашел тонизирующее средство, в котором так нуждался.

Почти три года он искал дочь бывшего господина и госпожи. Теперь ребенку должно быть девять лет. Известно было, что ее увезли из Камакуры в Эдо. Кадзэ даже знал, куда именно. Эдо, Юкаку Кобаная, публичный дом под названием «Маленький цветок».

Проституток обычно допускают к работе в возрасте четырнадцати или пятнадцати лет. Таких взрослых девочек иногда выдают замуж, и они уже считаются женщинами. Возможно, девятилетнего ребенка будут держать в качестве служанки. Она станет убирать и готовить еду, пока не начнет заниматься привычным для борделя делом. Но Кадзэ прекрасно знал, что среди мужчин есть извращенцы, которые получают удовольствие от обладания малолетними детьми. Судя по названию публичного дома — «Маленький цветок», — он предназначен для удовлетворения именно таких порочных потребностей.

Название-то известно, а вот как этот «Цветок» найти? Эдо — большой город, в котором что ни день появляются новые улицы, лавки и заведения. Кто подскажет? Может быть, стражники и знают, где что находится, однако Кадзэ не мог обратиться к ним.

В детстве Мацуяма постоянно играл с волчком и теперь легко соединил искусство владения мечом с этой забавой. Вот так он и стал уличным актером и носил с собой меч и волчок в большом джутовом мешке.

В Эдо полно комедиантов. Они заполняют оживленные улицы города, бродят и по темным переулкам. Показывают фокусы, устраивают кукольные представления для детей, занимаются акробатикой или рассказывают всякие сказки и истории. Даже в тех кварталах, где живут люди благородного происхождения, невдалеке от нового замка, можно увидеть лицедеев, устраивающих представления для слуг высокопоставленных господ.

Выбор маскировки имел для Кадзэ еще одно немаловажное преимущество. Он мог носить меч как предмет реквизита, не представляясь при этом самураем. А власти искали его именно в самурайском обличье. В Эдо Мацуяма чувствовал себя словно во вражеской крепости; следовало быть крайне осторожным. Для самурая все хэймины, то есть простолюдины, оставались как бы невидимыми, и Кадзэ хотел, чтобы его считали именно хэймином.

Маскируясь, он даже выработал другую походку. Ведь самураи ходят широким шагом, почти маршируют. Кадзэ мог окинуть улицу взглядом и сразу же сказать, глядя на манеру передвигаться, кто из самураев отлично владеет мечом. Сам же он ходил как простолюдин, чтобы стражники не смогли его выследить.

Кадзэ радовался, что избежал участи быть пойманным во вражеской столице. Хотя он и числился среди людей, разыскиваемых кланом Токугава после битвы при Сэкигахаре, власти не знали настоящего местонахождения самурая и не могли искать его именно здесь.

Кадзэ направился к дому, где снимал крохотную комнатку. Жилья в Эдо катастрофически не хватало, и стоило оно очень дорого. Даже даймё, которым обычно предлагали помещения в частных домах и больших храмах, теперь буквально выживались из своих жилищ высокопоставленными чиновниками, понаехавшими в столицу. Наиболее честолюбивые из них, вроде Ёсиды и Окубо, получили от Иэясу участки земли, где строили большие особняки.

Простолюдины, как обычно, обходились тем, что оставалось от самураев и людей благородного происхождения.

Проблема нехватки жилья коснулась всех горожан. Нередко эдокко обнаруживали, что кто-то посторонний спит прямо в их доме или рядом с ним. Тогда они будили незваных гостей, и те молча шли прочь, бормоча извинения и оправдываясь тем, что напились или слишком устали.

Кадзэ повезло: он нашел маленькую комнату в верхней части дома одного бакалейщика. Правда, это обстоятельство затрудняло его задачу оставаться невидимым. Прикидываясь хэймином, легче обмануть самурая, чем самих простолюдинов. Мацуяма понял это в первую же ночь, проведенную в жилище бакалейщика.

Он мог питаться, завтракать и ужинать вместе с домочадцами, давшими ему кров. Кадзэ не брил темени, как самураи, и одевался подобно простолюдинам, так что внешность никак не могла его выдать. А вот речь еще как могла. Поэтому он не тратил слов понапрасну, общаясь с семьей. Одного только он не учел: его манера есть была вполне самурайской.

В первый вечер, ужиная с семейством бакалейщика, Кадзэ заметил, что хозяин дома держит чашку за дно, а сам он берет ее за край большим и указательным пальцами. Торговец взял свои хаси, палочки для еды, и сразу же отправил пищу в рот. Кадзэ же подносил хаси к уголку рта. Он ел как самурай.

Бакалейщик охватывал чашку рукой так, что по ней можно было ударить — и горячий суп брызнет в лицо, временно сделав его беззащитным. То же и с хаси. Когда он подносил их ко рту, кто-то мог ударом по ним направить палочки прямо в горло. Кадзэ же во время еды полностью защищен от нападения; к тому же он постоянно практиковал состояние умственной бдительности, которая делает самурая готовым к внезапной атаке.

Кадзэ понял, что только он один в доме ест как самурай. Не совсем ясно было, понимают ли остальные разницу, однако Мацуяма решил избегать домочадцев бакалейщика. Можно на какое-то время обмануть самураев, прикидываясь хэймином, однако нельзя заставить простолюдинов думать, что ты один из них, особенно проживая рядом с ними. В результате Кадзэ практически перестал общаться с кем бы то ни было. Ел в одиночестве и почти ни с кем не разговаривал.

Когда он вошел в дом, жена бакалейщика и служанка вносили плоские деревянные подносы, на которые клали свой товар.

— Конбанва, добрый вечер, — сказала жена бакалейщика.

— Конбанва, — ответил Кадзэ.

— Ты снова будешь есть у себя в комнате или поужинаешь вместе с нами?

— Поем у себя, — сказал Кадзэ, поднимаясь вверх по ступеням лестницы. — Скажи мне, когда еда будет готова. Я спущусь и заберу ее.

— Хорошо, — ответила бакалейщица.

Кадзэ заметил, что обе женщины чересчур внимательно смотрят на него. Ему стало не по себе. Они наверняка догадались о его самурайском прошлом и сожалели о том, что он так низко пал, став даже не ронином, а уличным комедиантом. Самурайская гордость Кадзэ взбунтовалась при мысли о том, что его жалеют, однако он сдержал себя. Долг велит найти девочку.