Фредерик Неваль - Тень Александра

— Значит… — пробормотал Ганс, украдкой бросая на меня встревоженный взгляд, — значит, вы хотите сказать, что он стал овощем?

Я с такой силой стиснул челюсти, что услышал, как скрипнули зубы.

— Нет, я бы так не сказал, — спокойно возразил Гиацинт. — К нему вернулись все двигательные функции, он ходит, нормально ест, пользуется различными предметами так же свободно, как вы и я, но выглядит… отсутствующим. Произносит всего несколько непонятных слов и часами сидит, уставившись в пустоту. Врачи считают, что если бы он оказался в кругу своих близких, он мог бы, возможно…

— Прекратите эту комедию! — громко крикнул я, отчего все вскочили. — Что за пьесу мы разыгрываем? Пьесу о добром убийце и воскрешенном брате? Вы мне омерзительны!

— Вы все еще не верите мне, Морган?

— Я верю в то, что не меньше чем через пять часов сяду в самолет, летящий во Францию, и попытаюсь забыть все, что здесь услышал. Я не попадусь в ваши сети!

Он кивнул и, поднявшись, взял радиотелефон, лежащий на баре.

— Если вы не верите мне, может быть, поверите тому, кто вне всяких подозрений, — сказал он, набирая номер.

Ганс и Амина уставились в пол, не зная, как реагировать.

— Ну, какой еще кролик выскочит из вашей шляпы?

Гиацинт приложил к губам палец, призывая меня молчать, и включил громкую связь.

— Алло? — послышался женский голос.

— Мадлен? Это Гиацинт.

Я не сумел скрыть удивления.

— О! Как поживаете? Вы наконец встретились с Морганом и юным Гансом?

— Да, мы в Александрии, и здесь чудесная погода.

— Наверное, Морган рад, что встретился с вами после стольких лет? Мы часто теряем из виду своих университетских друзей. Он в порядке?

Я сжал кулаки с такой силой, что у меня побелели ладони и ногти.

— Он в порядке и был очень удивлен, увидев меня. Ему не хватает вашего дивного печенья, Мадлен.

— Подонок, — тихо произнес я.

— Скажите ему, что к их возвращению я напеку целую корзинку.

— Обязательно передам. Но скажите мне… я звоню вам в общем-то из-за пустяка. Представьте себе, я сейчас спорю с Морганом и рассказываю ему о дорогом докторе Лешоссере, уверяя, что у него был племянник или кто-то в этом духе. А Морган говорит мне, что не было, хотя я убежден, что вы мне рассказывали о нем. Помните того парня, к которому он хотел нанять вас сиделкой? Ну, того, который получил сильную травму головы, но теперь хотел бы покинуть психиатрическую клинику?

— Да, это так. Но он не его племянник, Морган прав. Это один из его бывших учеников, и его самые близкие родственники находятся в Азии, насколько я поняла. Конечно, они люди бедные и не в состоянии оплачивать уход. Но Бертран скончался незадолго до его выписки из клиники, и я о нем больше ничего не знаю. Возможно, его забрала семья. Какая жалость, вы же понимаете. Они не смогут обеспечить ему необходимый уход, а нам… нам остается только вздыхать.

Ганс закрыл лицо руками, но сквозь пальцы я видел его широко раскрытые глаза.

Я же был просто парализован.

— Да, это очень печально, но я убежден, что этот парень чувствует себя хорошо. Кем бы он ни был, для меня он остается его племянником. Погодите, Морган хочет вам что-то сказать, передаю его вам. Да, я тоже. До встречи.

Он с ехидной улыбкой протянул мне трубку, я взял ее дрожащей рукой и с трудом произнес:

— Добрый день, Мадлен… Нет, просто немного устал, только и всего. Да, я был рад его видеть… Да. Я понимаю. И правда, это очень печально. Вы, случайно, не знаете, в какой клинике он находится? — Я увидел, как Гиацинт помотал головой. — Да, возможно. Да, Ганс веселится, как маленький безумец… Я не забуду. Тоже обнимаю вас. До скорой встречи.

Я закончил разговор и протянул телефон своему «университетскому другу», который коротко присвистнул.

— Удачная попытка, Морган. Ну что? Теперь вы мне верите?

Я опустился в кресло и припомнил разговор в кухне с Мадлен, произошедший незадолго до нашего отъезда.

«— В свои пятьдесят пять я никому не нужна.

— А я убежден в обратном.

— Как Бертран. Он даже убедил меня работать. Ухаживать за одним его знакомым — молодым человеком, который нуждался в психиатрической помощи после несчастного случая. А кончилось все тем, что Бертрана больше нет, и все рухнуло».

У меня так сдавило грудь, что я с трудом дышал. Смогу ли я примириться с таким состоянием своего брата? Эта мысль никогда не приходила мне в голову!

— Этти… — невольно простонал я.

Амина положила руку мне на плечо, тщетно пытаясь успокоить.

— Найдите эти доспехи, Морган, — сказал Гиацинт мягко, — а я скажу вам, где найти вашего брата.

— А если мне это не удастся?

Он пожал плечами:

— Я все равно вам скажу.

Я откинул голову и впился взглядом в его глаза. Они казались искренними.

— На нет и суда нет, а Гелиос не чудовище.

— А если я откажусь вам помогать?

— Я сказал вам, что Гелиос не чудовище, но он и не идиот. Будьте добросовестны и, с доспехами или без них, вы найдете Этти. Это его слово.

— А кто даст слово, что вы не уничтожите нас, когда получите ваши чертовы доспехи? — вмешался Ганс.

— На жаркое не режут курицу, несущую золотые яйца. Эти доспехи только один элемент из пазла, который Гелиос пытается собрать. Пока мы с вами рассуждаем, другие Морганы рыщут по свету в поисках других вещей для Гелиоса. И они ни разу об этом не пожалели.

— А кто такой Гелиос? Коллекционер? Безумный любитель старины, как Юрген?

— Нет. Сказать по правде, Морган, я никогда его не видел. Но я знаю, что музейные вещи он оставляет для музеев.

— Доспехи Ахилла — музейная ценность!

— Нет, Морган. Эти доспехи, которые были распылены за века, принадлежат ему. Они возвращаются к нему по праву, как все элементы пазла.

— Чтобы считать их своими, ему нужно было называться Ахиллом!

Он поднялся и стал ко мне спиной, чтобы избежать моего взгляда.

— Я сказал уже больше, чем мне было позволено. Так вы согласны на сделку, да или нет?

— У меня есть выбор?

— Выбор есть всегда.

Амина сжала мою руку, подбадривая меня улыбкой, а Ганс закивал.

— Мы сделаем это, Мор. Мы найдем эту груду металла и заберем Этти, или меня зовут не Ганс!

Я дружески ткнул его кулаком в подбородок.

— Я готова участвовать, — тихо произнесла Амина.

— Вы не обязаны…

— Я так хочу, — оборвала она меня. — Кроме любопытства, которое меня снедает, я начинаю привыкать к приятным словам «мадемуазель» и «прошу вас, пожалуйста».

Несколько сконфуженный, я встал, у меня не было подходящих слов, чтобы выразить им свою благодарность, и я протянул руку Гиацинту:

— Я согласен.

Он хлопнул ладонью по моей ладони и крепко пожал мне руку.

— Вы добьетесь своего, — сказал он. — И никогда не пожалеете, вот увидите. — Он указал на коридор, что начинался слева. — Комнаты там. Примите ванну и отдыхайте. В шкафах вы найдете новую одежду. Переоденьтесь.