Томаш Миркович - Паломничество в Святую Землю Египетскую

Большинство туристов вообще ничего не знают о суданских памятниках. Поездят по Египту и думают, что уже все видели. Ничего подобного! Очень советую вам съездить в Карейму. а оттуда до Курру, Напаты и Мероэ рукой подать. Вы полька, и вам должно быть нетрудно получить суданскую визу.

– Может, я и в самом деле выберусь туда, – сказала Алиса.

– Одна из интереснейших находок, сделанных в Мероэ. – продолжал старичок, – это бронзовая голова Октавиана Августа, старательно зарытая в песок примерно две тысячи лет назад. А знаете, откуда она там взялась? Во времена, когда Египет был римской провинцией, как-то раз нубийские войска перешли границу и успели захватить три города, пока их не заставили отступить. Страбон пишет, что во время этой экспедиции нубийцы разрушили несколько статуй Октавиана. Голова, вероятно, принадлежала одной из них. Вы спросите: зачем она понадобилась нубийцам? По-моему, тут надо вспомнить, что у темнокожих жителей Нубии были обширные контакты с Африкой. И некоторые египетские верования тождественны верованиям африканских племен. Поэтому в полагаю, что в Мероэ найдутся и головы других разрушенных статуй римского императора! – победоносно воскликнул египтолог.

Он еще что-то говорил, но Алиса его почти перестала слушать: ей вдруг вспомнилась загадка из дядиного письма – как выглядел картуш фараона, чье имя на амулете сыграло такую важную роль в истории рода Сецехов? Имя, которое ей предстояло заменить собственным знаком?

– Извините, пожалуйста, – сказала она, когда старичок остановился перевести дыхание, – если вы египтолог, не могли бы вы записать мне иероглифами имя фараона Хакау, которого по-гречески звали Хэйос?

– Фараона Хакау? Разумеется, сейчас, вот только вспомню… – Хаттер потянулся в карман за ручкой, но вдруг его рука задержалась на полдороге. – Крайне неуместная шутка! – заявил он негодующе.

– Это никакая не шутка, клянусь! – воскликнула Алиса, но старичок уже встал со стула.

– Увольте, – заявил он решительным тоном, подхватил шляпу и направился к выходу, не допив чай.

Алиса покраснела до ушей. Ей было совершенно невдомек, чем она могла задеть такого славного дедушку. Не именем же фараона!

Она пожала плечами и допила сок. Затем посмотрела на плане Каира, где находится Шария-Адли-Паша; оказалось – недалеко, часы показывали всего десять, и Алиса решила, что на встречу с вице-консулом пойдет пешком. А по дороге опять полюбуется витринами и, может, что-нибудь себе купит.

Но когда она вышла из отеля, выяснилось, что большинство магазинов закрыты, а на витринах опущены жалюзи. Только наткнувшись на открытую лавку – в ней продавались сумки, – она узнала от продавца, в чем дело: в мусульманских странах пятница – день отдыха и молитв. Работали только магазины, принадлежавшие коптам и грекам. Когда Алиса дошла до площади Талаат-Гарб, там тоже почти все было закрыто.

Пройдя еще немного, она свернула на улицу Адли-Паши, миновала синагогу и вскоре вошла через железную калитку в сад кафе Гроппи. Поскольку никто из людей, сидевших за столиками под белыми зонтами от солнца, не походил на американского консула, Алиса заглянула в кафе, но внутри никого не было. Тогда она села за столик на открытом воздухе, заказала охлажденный кофе и взялась писать открытки, рассудив, что Фрэнк Хейр, когда появится, уж как-нибудь ее узнает.

– Алиса? – спросил ровно в одиннадцать мужской голос, тот же самый, который звучал в телефонной трубке.

Алиса подняла взгляд и увидела улыбающегося рослого блондина тридцати с лишним лет; на нем были бриджи цвета хаки и светло-голубая рубашка навыпуск с короткими рукавами. На дипломата он нисколько не походил.

Алиса кивнула.

– Привет, я Фрэнк. Это я тебе звонил. Можно называть тебя по имени? – спросил он, усаживаясь.

– Можно. А как ты меня узнал?

– Проще простого. Я видел твое фото, – ответил он с улыбкой, которую немного портили большие, выступающие вперед резцы, точно у кролика. – Не удивляйся – мы имеем право интересоваться своими гражданами. А ты ведь родилась в США, так что с нашей точки зрения ты американка. В любую минуту можешь получить американский паспорт. Надо будет составить прошение, но это обычная формальность. – Он подозвал официанта и заказал пиво, после чего снова обратился к Алисе: – Ты приехала в Египет, чтобы встретиться с дядей, да?

– Нет, я приехала потому, что умер мой другой дядя, Теодор. В завещании он поставил условие: чтобы получить наследство, я должна посетить Египет. Но я решилась на путешествие не только поэтому.

– Но ты же собираешься повидаться с дядей Виктором?

– Конечно. Только его пока нет в Каире.

Фрэнк испытующе поглядел на нее:

– А ты знаешь, где он?

– Нет.

– Когда узнаешь, сообщи мне, ладно? В конце концов, он ведь тоже американский гражданин, так что мы не должны терять его из виду. – Он вынул из портфеля две визитки. – Передай одну из них дяде и скажи: нам очень важно, чтобы он дал о себе знать.

– Ладно, скажу.

Фрэнк отхлебнул пива.

– А как ты раньше общалась с дядей? На какой адрес он слал письма?

– Я ему вообще не писала. И даже не подозревала о его существовании. Про то, что у меня есть дядя, я узнала всего за несколько недель до отъезда из Польши, и только здесь, на месте, мне сказали, что он в Египте. Раньше я думала, что он в Америке.

– А кто тебе это сказал?

Алиса вспомнила, что капитан Латиф просил ее сохранять тайну. Но решила, что хотя бы его фамилию американцу назвать можно.

– Капитан Махмуд Латиф из здешней полиции.

– Ага. Знаю, знаю. А что еще он тебе рассказывал? Заявлять вице-консулу, что это не его дело, Алисе не хотелось, а поэтому после недолгих колебаний она ответила:

– Ничего особенного. Мы говорили в основном об отрезанных головах. Может, у тебя тоже найдется что о них рассказать?

– У меня? – Американец как будто растерялся. – Почему ты думаешь, что я могу что-то знать про отрезанные головы?

– Да ничего я не думаю. Просто спросила. А что, правда знаешь?

Вице-консул вздохнул и сделал еще глоток.

– Да, знаю. Хочешь послушать? Я еще никому этого не рассказывал, но, может, мне станет легче, когда это выплесну. Эта проклятая голова мне до сих пор по ночам снится.

В университете я дружил с одним негром. Мы оба были из бедных семей, поэтому держались вместе. Объединяло нас и то, что мы с ним были братья по оружию: оба смогли попасть на учебу только потому, что участвовали в корейской войне, иначе нам бы это не светило. У Джима был талант к языкам, но в Колумбийском он изучал, как и я, политологию.

Как-то раз он сказал мне и еще одному нашему белому приятелю, у которого было фигово с бабками, что знает способ, как зашибить кучу зеленых.