Борис Камов - Аркадий Гайдар. Мишень для газетных киллеров

Заруднев перечитал «охранную грамоту» Москвы. Комбата снабдили пачкой листовок с обращением Енисейского губисполкома, которое было составлено на основе московского документа.

Заруднев с бойцами остановился в Форпосте. Было очевидно, что терять время больше нельзя. Соловьев со своим крошечным отрядом мог раствориться в сибирских просторах. Заруднев решил встретиться с атаманом.

Но как передать приглашение? Сначала было объявлено по селам: «Кто увидит Соловьева, пусть сообщит ему: с ним желает встретиться новый командир Заруднев». Но «император тайги» не отозвался.

Заруднев понял, что совершил промах. Соловьев продолжал считать себя «императором тайги». Предшественники-«переговорщики» избаловали его заискивающим отношением.

Заруднев написал атаману письмо. Он предложил встретиться в любом удобном месте. Единственное условие: каждого из командиров должно сопровождать не более четырех бойцов.

Заруднев предлагал для встречи Форпост, но согласен был повидаться и в другом месте.

На конверте надписал: «Ивану Николаевичу Соловьеву. В собственные руки. От Николая Ильича Заруднева». И поручил, как ему посоветовали, сунуть конверт за раму многолавки в селе Форпост. Письмо, которое проторчало за рамой целый день, к вечеру исчезло.

А через сутки точно таким же образом поступил ответ: «Его Высокородию Николаю Ильичу Зарудневу, Начальнику Второго боевого района. Лично. От командира Белого горно-партизанского отряда им. В. к. Михаила Александровича И. Н. Соловьева». В вежливом послании на отличной бумаге «император тайги» благодарил за приглашение и сообщал, что прибудет в Форпост со всем отрядом в девять сабель.

Соловьев давал понять, что не собирается делать тайну из численности своего поредевшего войска и готов всерьез рассмотреть вопрос о добровольной сдаче.

Заруднев имел полномочия для ведения переговоров. Никаких согласований ему не требовалось. Через полчаса за рамой того же магазина торчал конверт. Заруднев писал:

« Благодарю Вас, Иван Николаевич, за скорый ответ. Жду Вас в Форпосте со всем отрядом послезавтра к обеду. Н. Заруднев ».

Николай Ильич был из батраков. Но природа наделила его могучей физической силой, идущей от нее храбростью, отличной памятью и проницательным умом.

За Соловьевым и его людьми тянулся длинный список преступлений. Но чтобы прекратились грабежи, чтобы бандитская пуля не задела больше ни одного человека и чтобы ожил целый край, нужно было проявить благоразумие и дальновидность. Поэтому, понял Заруднев, Соловьева и его отряд следовало принять не как бандитов, а как людей, которые вскоре вернутся к мирной жизни.

Заруднев решил потрясти души «белых партизан» тем, что окажет прием по всем правилам гостеприимства. В большой избе был накрыт стол с обильной едой и нешуточным запасом самогонки.

Когда со стороны гор появился отряд Соловьева, его встретили четыре всадника. Командир группы отсалютовал гостям саблей.

— Николай Ильич ждет вас к обеду, — подчеркнул он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Двое чоновцев поехали впереди гостей, двое — сзади.

Возле дома, где предстоял обед, собралось много жителей. Почти все знали Соловьева. Некоторые при виде атамана закричали:

— Здорово, Иван!

И Соловьев, еще не успев спрыгнуть с седла, протягивал руку и со всеми, улыбаясь, здоровался.

Услышав, что подъехали гости, из дома вышел Заруднев. Был он выбрит, пострижен, в чистой гимнастерке с орденом Красного Знамени. Начищенные сапоги отражали весеннее солнце.

Николай Ильич сбежал с крыльца без шашки, без тяжелого маузера, только с маленьким пистолетиком в кобуре на поясе, поскольку он оставался командиром при исполнении обязанностей.

Соловьев в новой папахе, в бурке, под которой угадывалось немало всякого оружия, легко спрыгнул с коня. Был он невысок, ловок, крепок; некрасивое лицо его притягивало напряжением мысли, внутренней настороженностью и в то же время улыбчивостью. Соловьев непрерывно, обаятельно, немного смущенно улыбался.

Спрыгнув с коня, Соловьев не знал, как поступить дальше. Его пригласили не на привычную пьянку, не на переговоры с водкой. Его позвали на обед. Человек тонкий, он мгновенно уловил разницу. Он понял: Заруднев желает с ним общаться по-людски. Такое приглашение он получал впервые. Правда, в свое время он звал к себе в гости другого командира, Аркашку Голикова, но встреча не состоялась. Встречаться тогда было рано.

И вот теперь пригласили его, Соловьева, чтобы обсудить условия сдачи в плен. В письме об этом ничего сказано не было, но он пока еще «император тайги», имеет голову на плечах и кое в чем разбирается. Сейчас важно было сохранить достоинство, не стать посмешищем. И во время разговора за столом не продешевить.

Потому, спрыгнув на землю и продолжая смущенно улыбаться, Соловьев ни на шаг не отошел от своего коня. Его люди сделали то же самое. Все ждали, как поступит Заруднев.

А Николай Ильич застыл возле ворот как бы в нерешительности. Да, эти люди, от которых даже на расстоянии пахло костром, сырой землянкой и немытым телом, прибыли по его приглашению. Пока их насчитывалось больше и они надеялись прорваться за рубеж, они были менее сговорчивы. Но у него, Заруднева, сегодня особая миссия. Поэтому он будет вежливым и гостеприимным хозяином, доведет до конца переговоры, разоружит по доброму согласию остатки «горно-партизанского отряда», уладит другие формальности. А там снова вернется к простым и ясным командирским обязанностям…

Николай Ильич Заруднев, кавалер ордена Красного Знамени, сослуживец Чапаева и Буденного, собрал в кулак всю свою волю, тоже обаятельно улыбнулся и громким голосом сказал:

— Иван Николаевич, я рад видеть у себя в гостях вас и ваших… ваших подчиненных. Прошу всех прямо к столу.

И, сделав навстречу Соловьеву несколько шагов, протянул руку.

Соловьев остолбенел. Даже когда он жил на воле, он никогда не слышал таких слов и тем более не думал, что враг когда-нибудь протянет ему руку. С чисто крестьянской подозрительностью он смотрел в лицо Заруднева, опасаясь: вдруг, если он ответит таким же самым жестом, Заруднев с лукавой улыбочкой свою ладонь уберет, чтобы сразу поставить его, «императора тайги», который остался без войска, на место?

Заруднев, прочитав по выражению лица Соловьева его мысли, сам коснулся подушечками пальцев неподвижной от напряжения, будто окаменевшей руки атамана.

Лишь после этого, внезапно покраснев, как, верно, не краснел с тех пор, когда впервые коснулся на посиделках девичьей руки, Соловьев ответил встречным поспешным, слегка суетливым движением. Ладони их встретились и впаялись одна в одну. Так они стояли долго, минуты две. И люди вокруг замерли тоже, понимая, что происходит небывалое: Заруднев и Ванька Соловьев сцепились руками, будто друзья после долгой разлуки, — не разорвешь.