Петр Межирицкий - Читая маршала Жукова

Десятилетия спустя современники вождя, чьи жизни изуродованы бесцельной жестокостью, станут выходить на демонстрации с портретом деспота, увенчанным надписью "Прав во всем!". Глупость? Нет, объяснимый парадокс: прожив такие жизни, пожертвовав удобствами, молодостью, здоровьем, люди не могут, не в состоянии признать, что все это было бессмысленно. Тем паче, что и впрямь не все. Вне Бога, на абстрактных идеалах современной цивилизации было воспитано несколько поколений романтиков, моральные качества которых не имеют равных в истории человечества. Эти люди и их потомки кое-где еще живы сегодня и несут память о войне, как о великом деяним народа. Народа, не Сталина!

Если народу нужен кумир, я бы скорее предложил в кумиры Жукова.

Уже рушились города и села, горели хлеба и тысячи защитников Родины приносились в жертву неумелыми генералами на полях сражений, а по тюрьмам выстрелами в затылок каких кончали людей!

Левые эсеры участвовали в октябрьском перевороте с большевиками и до 6 июля 1918 года делили с ними власть. Они были последней опорой двухпартийной системы. Об их лидере, Марии Спиридоновой, человеке редкого благородства, "Большая Советская энциклопедия" сообщает, что она отошла от политической деятельности и жила в Уфе. Ложь! Ей не дали отойти. В одиночной камере в Орловском централе жила она - в том Орле, куда ворвался танковый клин фон Швеппенбурга. При внезапном приходе немцев, которые эсерке Спиридоновой ненавистны были еще с 1918 года, все заключенные Орловского централа были расстреляны. Таковы были приоритеты вождя. Город прозевали, но - не ликвидацию заключенных. Интересно, да?

Гитлер не превратил расправу со старыми друзьями в избиение всех и вся. Он рассудил, что, обезглавив движение, встанет во главе штурмовиков и вольет их в СС или в вермахт, где они будут служить ему верой и правдой.

Гитлер устроил "Ночь длинных ножей".

Сталинщина вся была длинной ночью ножей.

Гитлер готовил катастрофу, начав с уничтожения отдельных народов.

Сталин осуществил катастрофу в войне с собственным народом.

Знак полного равенства обязан быть поставлен между обоими, но со сноской: в вероломстве Сталин Гитлера превосходил. Гитлер еще рассуждал на эту тему, хоть и цинично. У горца Сталина и темы такой не было.

Иные твердят: "Да, злодей. Но великий!"

Эпитет великий введен в обиход для обозначения высших степеней человечности. Великим может быть поэт, ученый, даже полководец. Злодей может быть лишь страшен. Из всего величия на долю Сталина остается лишь великое проклятие за народ, которому даже и при умелом руководстве долго еще придется расхлебывать результаты его правления.

Ленин задал крутую траекторию, Сталин сделал ее круче, притом там, где Ленин, судя по всему, планировал перегиб. После Сталина партократы не умели найти иного пути, что неудивительно, поскольку все мыслящее в стране было вычищено. Партократы поддерживали трусливую траекторию, оказавшуюся полетом в пропасть.

Таковы судьбы деспотий.

Клаус Рейнхардт называет причины успешной обороны Москвы:

Во-первых, Можайская линия имела глубоко эшелонированные (на 100 км) позиции с природными и противотанковыми препятствиями и позволяла русским осуществлять медленный отход на восток с боями. (Он, впрочем, не говорит о том, какой ценой далось русским умение отходить с боями медленно…) Густая сеть железных и шоссейных дорог позволяла осуществлять оперативную переброску войск. Эти дороги, начиная с середины октября, почти не подвергались налетам немецкой авиации. 2-й воздушный флот был нацелен на противника, располагавшегося перед фронтом вермахта, и железнодорожная сеть Подмосковья, удары по которой так были желательны для нарушения системы перевозки и снабжения, не подверглась сильному воздействию люфтваффе.

Во-вторых, сыграл роль метод ведения боевых действий, примененный Жуковым. Красная Армия сражалась на последнем рубеже, и Жуков делал все, чтобы использовать свои небольшие силы по возможности более эффективно, создавая с этой целью в армиях на опасных участках глубоко эшелонированные противотанковые и артиллерийские очаги обороны, вынуждавшие противника прорывать все новые и новые позиции. Кроме того, танки использовались теперь не только для поддержки пехоты, но и сосредоточенно - для борьбы с немецкими танками (с почина М.Е.Катукова, уцелевшего ученика командармов).

Здесь читателю надо представить местность, от дорог и перекрестков которой противник еще далек, но там уже поставлены в оборону люди и пушки, хотя люди иногда едва обучены, а пушки сняты с противовоздушной обороны. Это та забытая азбука оборонительной войны, которую разработали и которой учили легендарные командармы. Не было бы у вермахта даже при внезапном нападении бравурных успехов начала войны, возглавляй части и соединения грамотные командиры, подобные Жукову, и вступи страна в войну с организованными танковыми соединениями.

Третьим К.Рейнхардт называет моральный фактор и жесткие меры по укреплению дисциплины в войсках.

Замечание о небольших силах в руках Жукова верно лишь на первом этапе обороны. По мере приближения к Москве силы немцев таяли, а силы Красной Армии возрастали. Из Сибири и Дальнего Востока день и ночь шли пополнения. Бойцы были в валенках, в полушубках ("шубники", называли их в народе.) К востоку от Москвы скапливались многочисленные, хоть и не ахти как обученные армии. В бой их вводили скупо, лишь в случае крайней нужды. Распоряжался резервами Сталин, Генштаб о них и не знал.

Плечо немецких перевозок еще больше возросло, а советских еще больше сократилось. Маневрирование войсками на рокадных дорогах стало возможно с высокой оперативностью. А на вермахт - мороз. Усталость. Ведь многодневные непрерывные бои по прогрызанию советской обороны. И это без смены, без отдыха, без теплой одежды, в непривычных для европейца условиях, в бескрайних просторах, под зимним хмурым чужим небом…

Солдаты Красной Армии уставали меньше. Их тратили быстро.

Летом 1986 года довелось мне пересечь Германию вдоль Рейна. Поезд шел из Цюриха в Мюнстер, а на коленях у меня дремал фотоаппарат, чтобы, как и в Швейцарии, по ходу фотографировать из окна вагона прелести старушки-Европы. Аккуратные, словно игрушечные, городки, поставленные вдоль русел мощеных булыжником рек вокруг старинных кирх на маленьких площадях проплывали мимо… - Аппарат остался нерасчехленным. Чувство темной злобы, о которой думалось, что она давно избыта, гнело меня. Я глядел и дивился: из такой красоты и такого покоя что нужно было им в бедной русской глубинке? Не сделал ни единого снимка, хоть издавна знал о соборах и замках по пути следования поезда и всю жизнь мечтал о поездке, которую, как невыездной, считал неосуществимой.