Ирина Глебова - Ангел-хранитель

Петрусенко вопросительно взглянул на старуху:

– Тамила Борисовна навещала вас недавно? Интересно… Когда же и зачем?

Сычиха удрученно покачала головой:

– Говорю же, захаживают ко мне людишки. Всех не упомнишь, стара я, память слаба…

– Ну, Евстафия Исидоровна! Эту даму вы не могли не запомнить!

– И верно, – согласилась та. – Была дама, приезжала могилу предка проведать…

– Какого предка? – не понял Петрусенко.

– А вот этого самого, – захихикала старуха. – Антония!

– Сураева?! – Викентий Павлович даже немного растерялся. – Она что же, из рода Сураевых?

– А ее девичья фамилия как раз Сураева!

Викентий и Людмила переглянулись. Это была настоящая неожиданность. Старуха довольно наблюдала за их мимикой.

– Что, милок, удивила я тебя?

– Удивили, Евстафия Исидоровна, – согласился он. – Но, подозреваю, вы могли бы удивить меня гораздо больше, если бы захотели.

– Кто знает, может, и захочу!

У нее почему-то поменялось настроение: появилась доброжелательность, даже игривость. И Петрусенко тут же воспользовался этим.

– Когда же состоялся визит к могиле предка?

– Точную дату не скажу, но уж месяц миновал… В июле это было, как раз липа стояла в самом цвету.

Петрусенко едва сдержался, чтобы не кивнуть удовлетворенно.

– Тамила Борисовна, я знаю, мигренями страдает. Неужто не попросила у вас какого-нибудь целебного отвара или настоя? От бессонницы или еще чего-нибудь.

– Просила, просила! – Старуха опять закивала весело и охотно. – Дала я ей одно питье, очень редкое, никто до нее таким не интересовался. А ей вот захотелось на себе испробовать, а потом в книжке описать.

– Оч-чень интересно! Что же от этого питья происходит с человеком?

– Душа покидает тело, и оно живет само по себе – словно мертвец оживший. А потом все возвращается на свои места, вреда человеку от этого нет.

– Значит, госпожа Коробова-Сураева захотела поэкспериментировать, испытать сильные ощущения?

– Почему нет? – пожала плечами старуха. – Ее предок великим колдуном слыл…

Сычева снизошла до того, что пошла провожать своих незваных гостей. Они шли следом за ней по хуторской улице, держа коней в поводу, посматривали на тихие, безлюдные дворы и дома.

– Евстафия Исидоровна, – спросил Петрусенко, – я слыхал, вы давно одна здесь живете.

– Давно, милок. Привыкла, да и куда мне на старости лет податься…

– А вот смотрю я на дома, странное чувство какое-то появляется… Словно хозяева их только-только ненадолго вышли. Нигде ни рама не перекосилась, ни крыльцо не провалилось, да и дворы ухоженные…

Сычиха искоса поглядела на него.

– Я и ухаживаю за ними, времени у меня много. Сегодня в одном дворе приберусь, завтра в другом, там дощечку поправлю, там гвоздик вобью…

Попрощались на околице. Когда Викентий и Людмила уже сидели в седлах, старуха спросила насмешливо:

– Побывали у колдуньи, а она вам ничего не наколдовала! Обидно, небось?

– Спасибо вам, госпожа Сычева, за гостеприимство, – ответила ей Людмила. – Это вы на нас не обижайтесь: явились незваными, помешали вам…

– Прощайте!

Сычиха махнула рукой. И когда они уже тронули шагом коней, вдруг добавила:

– А сынок ваш приемный уже письмо написал и отправил. С государем-батюшкой встречался…

Обратная дорога уже не казалась такой необычной и таинственной. Скорее волновали последние слова Сычихи, особенно Людмилу.

– Викентий, откуда ей знать, что у нас есть приемный сын? Необъяснимо!

– Все объяснимо, если она на самом деле колдунья… Шучу, шучу!

– Нет, все-таки! И при чем тут государь? Где бы Митя мог с ним встретиться?

– Да, Люсенька, старуха необычная. Согласись, есть в ней все-таки что-то… эдакое! Как ты сказала – необъяснимое. А заметила ты, что она в какой-то момент вдруг решила выдать нам Коробову?

– Верно! Поначалу недовольна была расспросами, на забывчивость жаловалась. А потом все взяла и рассказала: и зачем Коробова приезжала, и что за питье у нее взяла.

– Вот-вот! А ведь промолчи она, и важного доказательства вины Коробовой у меня не было бы.

– Викентий! – Людмила вдруг испугалась. – А если она откажется потом подтвердить свои слова?

– А на этот счет, дорогая, у меня есть свидетель. Ты, Люсенька!

– Вот, значит, для чего ты взял меня с собой, хитрец! А я-то, глупенькая, думала: муж хочет мне удовольствие доставить.

Они весело рассмеялись и немного пришпорили коней, выезжая на ровное место после холмов. Вдруг Людмила подняла голову вверх, сказала:

– Погляди, за нами какой-то хищник летит. От самого хутора не отстает.

Довольно низко и в самом деле парила большая птица.

– Это коршун, – равнодушно сказал Викентий. – Они здесь встречаются, ничего необычного.

– Но этот появился, как только мы распрощались со старухой, – настаивала Люся. – Я обратила внимание. И все летит за нами.

– Колдуньин шпион, – пошутил Викентий. – Пускай себе.

Они ехали некоторое время молча. Петрусенко мысленно раскладывал по полочкам все известные ему факты, выстраивая четкую картину событий последнего месяца. Людмила тоже думала об этом. Сказала вдруг:

– Сколько интересного произошло здесь рядом с нами! И поразительного. Эта история с княжной Берестовой… А с Максимом и Глафирой! Я все время думаю: что же будет с ними дальше? Викентий, как ты считаешь, Глаша вернется к Максиму? Или все же пострижется в монахини?

– А тебе как бы хотелось? – Он ласково глянул на жену.

– Господи, ты еще спрашиваешь! Знаешь, оказывается, Вадим все эти годы переводил жалованье Максима на счет в банк. Тот денег брать у брата не хотел, так – на карманные расходы. Вадим сначала с ним спорил, потом перестал и молча откладывал. Теперь у Максима приличная сумма, он может купить дом где-нибудь поблизости – в Лужках, например, или в Серпухове. Захочет, останется работать у брата, а нет – так заживет своим хозяйством, своей семьей. Они ведь с Глашей еще молоды, у них могут быть дети!

– Ты, Люсенька, уже все по полочкам разложила, целую жизнь для них спрогнозировала. – Викентий рассмеялся. – Тебе бы романы писать сентиментальные. Ну-ну, не обижайся! Сентиментальные – значит обращенные к чувствам людей, а это очень хорошо… Я тоже, честно говоря, хотел бы видеть этих двоих людей вместе. Сколько лет они любили друг друга, верность хранили! Теперь судьба словно вознаграждает их за это. Но, моя дорогая, заметь: Глафира несколько лет готовилась к постригу, к служению Богу. Сейчас она в счастливом шоке от встречи, но пройдет несколько дней… Кто знает?.. Не будем загадывать.

Они выехали из перелеска на тракт.

– Смотри! – Люся показала рукой вверх.

Коршун спикировал, казалось, прямо на них. Но в какой-то момент круто отвернул в сторону, лег на крыло и пошел резко ввысь, за лес. Через минуту скрылся с глаз. Викентий Павлович покачал головой: