Николай Свечин - Охота на царя

– Ну! – крикнул Лыков.

Один за другим раздались шесть выстрелов. Несмотря на расстояние, Алексей хорошо видел, куда попадали пули: пять, в шахматном порядке, пробили заднюю стенку, шестую барон почему-то положил ниже, вровень с полом. После шестого выстрела «смит-вессон» переломился, экстрактор вытолкнул гильзы, кибитка скрылась за углом.

Таубе оглянулся на Лыкова и пожал плечами:

– Бывает…

– Надеюсь, хоть кибитка у них не блиндированная, – вздохнул Алексей и свистком вызвал пошевни. Надо было ехать следом: барон мог ранить лошадей, зацепить кого-нибудь из бандитов…

Когда пошевни завернули за угол, они чуть не врезались в умчавшуюся было от них кибитку. Та елозила посреди улицы, лошади переходили как хотели и тихо ржали. Какие-то темные полосы пролегли за ней по снегу.

Лыков и Таубе выскочили из саней и подбежали к кибитке. Алексей рывком оторвал полость, и на руки ему вывалился человек; из спины его тонкой струйкой стекала кровь. На облучке спал возница с такой же дырой в шее. Внутри они обнаружили еще два тела. Белобрысый гигант тихо завалился в угол, он был мертв, как и те двое. Четвертый лежал на полу лицом вниз и стонал. Лыков бегло осмотрел его: пуля вошла бандиту в левый бок снизу, а вышла из гортани. Ранение было смертельным, жить человеку оставалось недолго.

Лыков перевернул бандита лицом вверх и увидел непереносимый взгляд. Блоха посмотрел на него с ненавистью – и умер.

Александро-Невский собор.

Тайный советник Косаговский ходил по обширному кабинету нижегородского полицмейстера и нервно грыз ногти. Понять его было можно: государь уже в городе, через час с четвертью поедет на Стрелку, а злоумышленники до сих пор не найдены.

– Хорошо, конечно, господа, что вы постреляли Блоху с его людьми, но это не те люди. Это запасная команда. Основная же ушла с квартиры, как это установлено следствием, за час до вашего прихода. И их-то как раз вы до сих пор не нашли. Я не могу этого понять: маленький, относительно столиц, город; все люди на виду… Что вам помешало? И ли вам не до конца ясна важность задачи? Может, вы вообще занимаетесь не своим делом?

Лыков и Таубе стояли перед ним навытяжку и молчали. Не выдержал и вступился за них Каргер:

– Павел Павлович, давайте не будем вести разговор в таком тоне! Мы же не спрашиваем вас, почему вся полиция империи, вверенная вашему руководству, до сих пор не пойма ла Сашку-Цирюльника! Что, готовите из Лыкова, на всякий случай, козла отпущения?

Так мог говорить с начальством только всеми уважаемый Каргер. Алексей с благодарностью посмотрел на полицмейстера, а тайный советник осекся и счел за лучшее сменить тему:

– Что с Павлом Афанасьевичем? Пришел в себя?

– Очнулся сегодня утром, но ненадолго, – ответил Лыков. – Сказал два слова и снова впал в забытье.

– Какие два слова?

– Сначала «под», а потом, после паузы – «клет».

– Что-что? – не понял Косаговский.

– «Под», а затем «клет».

– А что это такое: под и клет?

– Ну, под – это нижняя поверхность русской печи, которая нагревается. А клет – это, может быть, не договоренная клетка?

– А не «подклет»? Возможно ли, что Благово имел в виду подклет?

– Подклет? – оживился Каргер. – В смысле – нижний, хозяйственный этаж храма… Мы об этом не подумали. А ведь государь едет именно в храм! В соборе Александра Невского есть подклет?

– Есть, Николай Густавович, – тотчас ответил Лыков. – Но только не подклет, а подвал. Огромный темный подвал под всем храмом. И заставлен подпорными стенками, их там десятки, настоящий лабиринт. Я был в нем две недели назад, когда осматривал собор, так чуть не заблудился.

– А зачем сделан этот подвал? Под православными храмами разве строят такие подвалы?

– Собор Александра Невского необычен во многих отношениях, – пояснил Алексей обоим генералам. – Место для его строительства, как вы помните, указал лично государь. Место очень трудное; строить там, на самом деле, нельзя. Оно затапливается в половодье, рядом – озеро, под самым храмом огромный плывун… Но – августейшее повеление не изменишь! Задачку очень остроумно решил архитектор Килевейн. Он положил в основание храма своего рода огромный плот из уложенных в три ряда сосновых бревен. Собор стоит не на земле, а на этом плоту, всей своей огромной массой. Для осмотра и ремонта столь необычного основания и пришлось выстроить эти катакомбы.

– Подвал соединяется с моленным залом?

– Да, там есть две лестницы; мы их заклепали до приезда государя. Кроме того, последнюю неделю вокруг собора день и ночь стоят плотные караулы Оливопольского пехотного полка.

Тут вдруг Каргер издал какой-то звук и принялся лихорадочно рыться на своем столе, бормоча что-то под нос. Все с недоумением уставились на него. Полицмейстер нашел нужную бумагу, нацепил очки и принялся читать ее вслух:

– «Доношу до сведения вашего превосходительства, что во время пешего перехода Оливопольского полка к месту новой дислокации, на дневке возле деревни Золино пропали бесследно унтер-офицер и двое рядовых четвертой роты, направленные за дровами. Прошу принять меры против дезертиров, буде они окажутся в Нижнем Новгороде. Приметы…» и так далее. Подписал исправляющий обязанности командующего полком Генерального штаба подполковник Розен. Депеша поступила вчера.

Каргер посмотрел на Косаговского, а затем они оба – на Лыкова. Тот вскочил и, не говоря ни слова, кинулся прочь из кабинета. Таубе и скромно сидевший в углу Буффало последовали за ним.

Буффало приехал только сегодня утром. Первую телеграмму Алексея он вообще не получил – по-видимому, ее изъяли на почте. Вторую ему доставили, но он увидел ее лишь вчера, когда вернулся в Москву с фабрики. Прочитал, зарядил «ремингтон», захватил стальной панцирь и приехал в Нижний. Явился прямо с поезда в городское полицейское управление, а там суматоха. Государь прибыл ночью и поселился во втором, «царском» этаже губернаторского дома, обычно годами пустующем. С собой он привез Адлерберга и Лорис-Меликова; вместе с последним прибыл и Косаговский. С семи утра тайный советник вел заседание в кабинете Каргера, изводя и без того замученных Лыкова и Таубе своими придирками.

Когда Алексею доложили, что в приемной его ожидает господин Ратманов, он радостно выбежал из кабинета.

– Ваше степенство [20]приехали!

Теперь их, вместе с бароном, уже трое! Получалось что-то вроде рыцарского поединка – трое на трое. Какие с той стороны рыцари, он, конечно, знал и вполне опасался выстрела в спину, почему и выходил второй день на улицу, несмотря на мороз, только в панцире (прошлогодний подарок Буффало).