Чарльз Финч - Общество Сентябрь

— Мистер Келли? — обратился к нему Ленокс.

— Да, это я, но зовите меня Ред, или Красногривый.

— Я Чарлз Ленокс.

— Да, мистер Ленокс, как поживаете?

— Спасибо, неплохо. Разрешите задать вам несколько бытовых вопросов?

— Разумеется.

— Вы знали, что сегодня служитель приводил в порядок комнаты Джорджа Пейсона?

— Да, как и всегда.

— Но он не делал этого накануне и за день до того.

— Совершенно верно, на то была личная просьба студента. Но два дня назад мы делали там уборку.

— А часто ли бывает, что студенты просят слугу не убирать помещение?

— Не так уж редко: когда они готовятся к экзамену и раскладывают книги и записи, как им удобно. Или если потеряют что-нибудь.

— Пейсон обратился к вам или к слуге?

— К слуге. Я бы разубедил молодого человека.

— Почему же тогда сегодня вы велели прибрать комнаты?

— Именно потому, что, как я уже сказал, я не сторонник таких мер. Во вторую очередь портье заботится о чистоте в колледже.

— А в первую?

— О безопасности.

Ленокс не стал указывать на парадоксальность такого заявления.

— Конечно. А как вы узнали, что служителю велели ничего трогать?

— Да от него самого. Я выслушиваю отчет раз в неделю, так совпало, что сегодня была его очередь.

— Нет ли у вас предположений, где сейчас Пейсон?

— Надо думать, уехал в Лондон. Он нас не уведомлял, но, опять же, теперь это не редкость. Мы больше не отчисляем из университета за столь незначительные провинности.

— Очень разумная тактика. Не то что в мои дни.

— Времена меняются.

— А других идей о том, где может быть Пейсон, у вас нет?

— Боюсь, что нет.

— Благодарю вас, мистер Келли.

— Красногривый, — поправил он, — или Ред.

— Что ж, в таком случае спасибо, Ред.

— Всегда рад был помочь.

В глубокой задумчивости шагал Ленокс по Броуд-стрит, мимо книжных магазинов и кафе, куда шумным потоком стекались студенты из всех близлежащих колледжей — Тринити, Уодема, его родного Бейллиола и колледжа Иисуса.

Задумчивость не покидала его и на перроне. А когда состав тронулся, сам собой сложился вопрос: случайно ли Пейсон оставил на ковре странный набор предметов, а потом велел не убирать в комнатах?

«И что еще важнее, — думал он, не сводя глаз с расстилавшихся за Оксфордом, в стороне от Темзы, полей в туманной дымке, — случайно ли все разложенные на полу предметы — вечное перо, старая бечевка и, понятною дело, помидор — были красного цвета?»

С Паддингтонского вокзала Ленокс еще успел на обед в клуб «Мальборо», где, конечно, нашлись знакомые. После всех бесед он устроился в просторной гостиной, выходящей окнами на шумную улицу, и принялся излагать все собранные факты в письме оксфордской полиции.

В глубине души он винил себя за то, что вернулся в Лондон, и письмом отчасти хотел заглушить вину. Отъезд из Оксфорда, даже кратковременный, не делал ему чести, но не видеть леди Джейн так долго было свыше его сил.

За окнами стоял сентябрь: еще слабые порывы ветра, блестящая от недавнего дождя мостовая и скользкие от опавших листьев тротуары. Ленокс отправил Грэхему записку с просьбой прислать экипаж и теперь в ожидании спокойно курил сигару. Сказать по правде, он совсем не торопился на Хэмпден-лейн. Домой вообще не хотелось.

Его старый знакомый, лорд Кабот, решил пропустить заседание в палате лордов, устроился напротив и завел жаркий спор о политике. Положив руки на набалдашник трости и всем телом подавшись вперед, к собеседнику, лорд опровергал каждое слово Чарлза, а когда высказывал особо важную, с собственной точки зрения, мысль, ожесточенно стучал тростью в пол.

Но вскоре Чарлз уже ехал домой, созерцая город из окна экипажа. До чего же он привязан к Лондону! До чего не любит покидать его — даже на день, даже ради такого чудного места, как Оксфорд! Или это из-за Джейн? Или сказывался образ жизни закоренелого холостяка? Пожалуй, только поездки в Ленокс-хаус не раздражали его, но это легко понять: там живет Эдмунд, там прошло детство…

За последний месяц он копался в себе больше, чем за всю предыдущую жизнь: взвешивал свои достоинства и недостатки. Чарлз, интроверт по натуре, и без того тяготел к самоанализу, и без того относился к себе критически, но сейчас ему нужна была полная правда о собственном «я». Прежде чем поставить под угрозу дружбу с леди Джейн, прежде чем задать судьбоносный вопрос, он обязан ответить самому себе.

К чему он пришел? Пожалуй, его жизнь чересчур устоялась, чересчур обросла холостяцкими клубами, друзьями, привычками. Он любит яйца пашот, сваренные именно так, а не иначе, любит вставать в определенный час, гулять вечерами по одним и тем же улицам, бывать в определенных компаниях. И если что-то нарушает привычное течение жизни, выходит из себя — не всякий раз, но случается и такое. Да, вот еще: он дорожит дружбой с Грэхемом — пусть другим она кажется непонятной, — а как отзовется на ней присутствие третьей стороны?

Каких-то страшных грехов и пороков Чарлз у себя не нашел, но перечисленные мелочи сливались в одно: он перестал меняться. А ведь в других он эту черту терпеть не мог. С одной стороны, тем нужнее перемены, тем необходимее решительный шаг (разумеется, его живая, непреходящая любовь никак не зависела от подобных умозаключений). С другой стороны, наоборот: какой же он джентльмен, если собственные слабости взвалит на плечи самой прекрасной, самой дорогой ему женщины на свете?

Его положительные качества? Он честен. Не впадает в уныние. Энергичен. Эти выводы дались ему с легкостью. Желая получить объективную картину, Чарлз даже преодолел неприязнь к самодовольству и признал, что щедр. Не как Джейн, конечно, однако щедрость ему присуща и выражается не только в деньгах, но во времени и готовности прощать чужие недостатки. Здесь он — достойная пара Джейн.

Но достаточно ли в нем честолюбия? Или он дилетант? Что, если Джейн уготовано стать спутницей жизни, верным другом и помощником премьер-министра или епископа? Его собственная жизнь сложилась не так, как хотелось: в юности Чарлз видел себя главой кабинета министров. Даже не сомневался, что так будет. А в итоге свернул с дороги и выбрал другое поприще. Ничего постыдного здесь нет, он говорит о своем призвании с гордостью, но в высшем обществе работа детектива не престижна.

Идеи одна за другой проносились в голове; порой он не доводил мысль до конца, порой долго подыскивал подходящие слова к возникшим образам.

В итоге к дому Чарлз подъехал в совсем расстроенных чувствах. Нерешительность, добавил он, вот еще один недостаток. С трусливым сердцем прекрасную даму не завоюешь. И вместо того чтобы пойти к себе, повернул к дому леди Джейн.