Николь Апсон - Печаль на двоих

— Лидия! Вот не ждала… Как я рада тебя видеть! — Джозефина с трудом докончила фразу, надеясь, что она прозвучала достаточно убедительно и не выдала ее истинных чувств.

После того, что случилось перед спектаклем, Джозефине с трудом удалось бы держаться как ни в чем не бывало в присутствии сестер Мотли, ну а при Лидии это было просто невозможно, и, похоже, маска уже постепенно сползала у нее с лица.

— С тобой ничего не случилось? — участливо спросила Леттис. — Ты будто сама не своя.

— Нет-нет, ничего не случилось. Просто я провела день в компании довольно странных субъектов и никак не могу прийти в себя.

— Будешь знать, как останавливаться в женском клубе, — притушив сигарету и потянувшись за пальто, сказала Ронни.

Джозефина рассмеялась.

— Я не имела в виду этих субъектов. Я имела в виду людей, о которых пишу.

— И все равно будь поосторожней. А то и глазом не моргнешь, как превратишься в одну из этих дамочек.

— Мне бы такую компанию, — проговорила Лидия притворно жалобным тоном. — Правда, я теперь уже и не знаю, что с ней делать.

— Нам не пора идти? — как бы невзначай спросила Джозефина.

— Пора, пора. — Леттис посмотрела на часы и на прощание поцеловала Джорджа. — Не хочу, чтобы отдали наш столик кому-нибудь другому. Я умираю с голоду. А поговорить мы можем и по дороге.

Они вышли на Мартинс-лейн, где снег уже ложился на подоконники домов и крыши машин.

— Господи! Марджори еще до сих пор работает! — взглянула Ронни на окна студии. — Может, зайти к ней и сказать, что пора домой? — Она толкнула Джозефину в плечо. — И мы сможем показать тебе твой наряд для гала-представления, поскольку из обитательниц клуба ты, наверное, единственная, кто не переступил сегодня нашего порога.

Не успела Ронни договорить, как свет в окне мастерской погас.

— Похоже, она наконец угомонилась, — сказала Леттис. — Она работала сегодня не покладая рук. Мы покажем Джозефине ее платье завтра, иначе Марджори увидит нас и сочтет, что должна еще задержаться. И не надо, чтобы она думала, будто мы ее проверяем.

Они направились к ресторану; Лидия шла рядом с Джозефиной, оставив сестер наедине — обсуждать работу.

— В трико они оба выглядят просто ужасно, — заявила Лидия. — Ларри в трико худой как щепка, а у Джонни коленки шиворот-навыворот.

Она явно старалась показать, что все происходящее не принимает близко к сердцу, но Джозефина прекрасно знала, как тяжело ей видеть более молодую актрису в роли, которую Лидия так жаждала заполучить, да к тому же в глубине души сознавать, что Джульетту скорее всего ей уже никогда больше не сыграть.

— Джонни пообещал мне, что мы с ним сыграем в этой пьесе еще один раз, а сам, ублюдок, у меня за спиной отдал эту роль Пегги, даже для приличия не объяснив почему. Скажи мне честно, ты ведь не подозревала, что у нас с ней разница в семнадцать лет, правда?

— Конечно же, нет. — Джозефина с болезненной ясностью осознала, что триумф Пегги основывался на том, что в ней, как и положено Джульетте, сочетались молодость и страстность. Писательница вспомнила, сколько раз она видела Лидию на сцене еще задолго до знакомства с ней и как всегда ею восхищалась. По мнению Джозефины, Лидия была утонченней и талантливей своих современниц, но разве это утешение, когда роли уплывают в руки молодых. — Ну ты же знаешь, как это бывает. Всегда и всюду вклинивается политика. Если бы у Джонни не были связаны руки, он бы, конечно, в первую очередь выбрал тебя, но ему стольким людям приходится угождать… Да и у тебя работы по горло.

— Подбирать крохи за Флорой во второсортной пьесе в «Савое»? Разве это сравнимо? Уж скорее бы кончился этот год. У меня такое чувство, что, куда ни кинь, всюду одно разочарование. Господи, хоть бы тридцать шестой был лучше!

— По крайней мере у тебя теперь есть коттедж, — заметила Джозефина, зная, что купленный Лидией после успеха «Ричарда из Бордо» загородный домик был для нее в отсутствие Марты большим утешением.

— Тэгли? О, это божественное место! Ты обязательно должна меня там навестить. Прости, что я веду себя как побитая собака, но от Марты до сих пор никаких вестей. Я втемяшила себе в голову нелепую мысль, что мы вместе с ней проведем в коттедже Рождество, начнем там все сначала. Если уж говорить честно и откровенно, именно для этого я и купила Тэгли, но она не ответила ни на одно мое письмо.

— Появилась кто-то новая? — спросила Джозефина и поспешно добавила: — Я имею в виду у тебя.

— Ничего стоящего. Я теперь просто не в состоянии завести никаких серьезных отношений. Ни за что бы не поверила, что когда-нибудь скажу нечто подобное. — Лидия вздохнула. — Боже мой, полтора года назад у меня было все, чего я хотела. Но ведь все, что тебе дорого, можно потерять в одну минуту, верно?

Джозефина кивнула.

— А если Марта объявится, ты будешь вести себя с ней по-другому?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, после того как она ушла, ты сказала, что, если бы ты обращала на нее больше внимания и придавала большее значение ее чувствам, все могло сложиться по-иному. Так вот, станут теперь ее интересы для тебя важнее твоих собственных? Важнее твоей следующей роли?

— Конечно. — Лидия поймала недоверчивый взгляд Джозефины. — Я постараюсь. Я уговорю себя, что способна на это. Давай смотреть правде в глаза: с годами свободного времени у меня будет больше, а не меньше.

— Похоже, особого выбора у тебя и нет.

— Пожалуй, что так. — Лидия на минуту примолкла. — Но ведь когда-то у нас все получалось, правда? Ты ведь считала, что мы были счастливы?

Джозефина вспомнила то недолгое время, что провела с Лидией и Мартой. Как она завидовала близости и удивившей ее тогда силе их чувств и как в последующие месяцы признавалась себе, что с пугающим постоянством испытывает чувство неприкаянности, которое упорно отказывалась назвать одиночеством. Возможно, именно поэтому Джозефина так рассердилась на Марту: предавая Лидию, она предавала и хрупкую надежду Джозефины на то, что и для нее возможны отношения, основанные на любви, уважении и компромиссах.

— Да, считала, — честно ответила она. — Вы были счастливы так, как это только возможно.

Джозефина вдруг подумала о том, как редко они теперь общаются и как ей не хватает этой дружбы.

Лидия снова вздохнула.

— Возможно, ей лучше найти другую, а мой удел — непритязательные простушки из кордебалета.

— Я ничего такого не имела в виду.

— Я знаю. И не волнуйся, я еще не собираюсь сдаваться.

Они подошли к ресторану, и Джозефина с облегчением открыла дверь и вошла внутрь — ей скорее хотелось занять место за столиком и сменить тему беседы. Она не знала, кого винить больше: Марту, которая поставила ее в такое сложное положение, или себя саму — за то, что Марте это позволила. Но по крайней мере сейчас, пока Джозефина была сердита на Марту, ей не надо всерьез задумываться о своих истинных чувствах к этой женщине.