Николь Апсон - Печаль на двоих

Марта вздохнула.

— В ваших устах это звучит так легко и просто. Не говоря уже обо всем остальном, с чего вы решили, что Лидия после всего неожиданно захочет ко мне вернуться?

В этих словах впервые промелькнул намек на то, что Марта на возвращение к Лидии согласна, и Джозефина почувствовала что угодно, но только не облегчение.

— Жеманность вам вовсе не лицу, — мрачно произнесла она. — Конечно, Лидия вас примет. Вы ведь наверняка читали ее письма? — Джозефина, никак не ожидавшая от себя такого взрыва ревности, вдруг осознала, что немалую роль в том, что она пыталась снова свести бывших любовниц, играл ее эгоизм: пока эти двое вместе, у нее остается надежда, что она не потеряет Марту навсегда. — Так или иначе, не мне, а вам решать — возобновить с ней отношения или нет. Я только хочу, чтобы вы не считали, будто я в этом деле — препятствие.

— Но ведь, черт подери, Джозефина, так оно и есть! Разум велит мне вернуться к Лидии, а я все равно хватаюсь за нелепую мечту, что когда-нибудь буду с вами. Я начала писать этот чертов дневник в феврале, никак не ожидая, что наступит ноябрь, а я из-за вас ни на кого больше и смотреть не захочу. — Марта осушила стакан вина и провела рукой по лицу. — Вы помогли мне пережить тюрьму, но если бы я тогда знала то, что знаю сейчас — то, что выявил для меня сегодняшний ваш приход, — я бы, наверное, повернулась лицом к стене и сдалась.

— Что же он выявил?

— Он выявил, что у меня не осталось ни капли гордости. Я раньше думала, что если у меня хватит духу вам открыться, то хватит сил и уйти. Я поклялась: если вы мне ответите «нет», я никогда больше вас не потревожу.

— А сейчас?

— Сейчас? — Марта взяла Джозефину за руки. — Сейчас я думаю, что находиться в одной комнате с вами подобно необыкновенному приключению и что ваша дружба принесет мне больше радости и волнения, чем любовь кого бы то ни было. Стоило мне увидеть вас сегодня, как все мои благие намерения рассыпались в прах, и я знаю, что даже если я сейчас отпущу вас, рано или поздно я приползу к вам как собачка, вымаливая любые крохи. Я знаю, что из-за своей любви пойду на любую ложь, чтобы добиться вашей дружбы. Я знаю, что буду изо всех сил отрицать эту любовь, только бы заполучить радость видеться с вами. — Она вдруг смутилась. — Ну не смешно ли? Я не хочу, чтобы вы менялись, а сама готова превратиться в кого угодно, лишь бы быть рядом с вами, — готова даже стать вашим другом.

— А вы не думаете, что в этом больше постоянства? Стань мы любовницами, я бы вам вскоре наскучила.

Марта презрительно рассмеялась:

— Вы считаете, что я хочу вас только потому, что не могу получить? Это, Джозефина, на вас не похоже. Мне сейчас сорок четыре, но даже когда мне было шестнадцать, я разбиралась в таких вопросах. За всю свою жизнь я лишь троим сказала, что люблю их, и каждый раз знала: что бы ни случилось, это навсегда. Я искренне говорила это Лидии, и я искренне говорю это вам.

— Марта, вы что, собираетесь коллекционировать любовниц? Это вас недостойно, — невольно отпрянула от нее Джозефина. — Если вы всю жизнь будете любить Лидию, откуда у вас найдется место для меня?

— Я вовсе не то хотела сказать. Я просто пыталась вас убедить, что речь идет не о дешевом завоевании. И если уж вы упомянули про место, у меня нет никаких иллюзий насчет того, что места придется добиваться не вам, а мне. Я знаю, что вы живете насыщенной жизнью. Я знаю, что у вас есть обязанности. Я смотрю на вас и думаю: произойдет что-то между нами или нет, — но рано или поздно вы уйдете. Если вы останетесь на ночь, утром вас призовет Кавендиш-сквер; если вы задержитесь на неделю, все равно потом вам придется уйти. А я останусь здесь одна и буду мучительно ждать вашего возвращения.

— И вам действительно хочется такой жизни?

— Я хочу вас. И ради этого согласна на любые жертвы. — Марта села рядом с ней, но не касаясь ее, и у Джозефины не было никаких сомнений, что она сознает всю силу этой сдержанности. — Если вы отстраняетесь от меня, потому что я вам не нужна, уходите — я вас больше не буду удерживать. Но не делайте этого ради меня. То, что сейчас происходит, Джозефина, случается очень редко и с очень немногими. Если мы это отвергнем, то потеряем нечто поразительное, а мне кажется, что вы хотите этого не меньше меня.

— Как вы можете знать, чего я хочу, когда я и сама этого не знаю?

— Я знаю это потому, что мы с вами похожи. Мы обе хотим уединения и свободы. Разница между нами лишь в одном: я верю, что их можно обрести рядом с другим человеком — я могу их обрести рядом с вами, а вы рядом со мной, — но вас, Джозефина, в этом еще нужно убедить.

— И очевидно, вы считаете, что сможете меня в этом убедить. — Джозефина поднялась и поставила пустой стакан на стол. Впервые за вечер Марта, казалось, исчерпала все свои доводы и, сраженная неуступчивостью гостьи, молча уставилась на огонь. — Ну? — нетерпеливо произнесла Джозефина.

— Что «ну»? — растерянно переспросила Марта.

— Вы считаете, что можете убедить меня? Я вовсе не хочу оказаться правой, и если вы способны доказать то, что утверждаете, чего вы ждете?

— Я вас не понимаю, — нерешительно проговорила Марта, боясь поверить тому, что услышала. — Вы в этом уверены?

— Конечно, нет. Я ни в чем не уверена, и чем больше мы об этом говорим, тем меньше я уверена. — Она взяла Марту за руку. — Все эти разговоры меня просто убивают. Нет, разговоры в общем-то доставляют мне удовольствие, но есть минуты, когда они вовсе ни к чему, и, наверное, сейчас именно такая минута. — Похоже, Марта наконец вняла ее речам, но Джозефина не хотела ставить на пути к дальнейшему сближению никаких новых препятствий и тем не менее все же сказала: — Но мне надо быть уверенной, что ваши утверждения искренни: я имею в виду слова о понимании моей жизни и о том, что вы не собираетесь ее менять. Если же это были пустые обещания и через неделю, или месяц, или год вы придете ко мне и станете требовать большего, мне лучше сейчас уйти.

— Через год? — с плутовской улыбкой спросила Марта. — Раз вы рассчитываете на целый год, дело тут, похоже, серьезное.

— Нечего смеяться. Это касается только нас двоих, и никого больше.

Усмешка слетела с губ Марты, и она уставилась на Джозефину бесконечно долгим взглядом.

— Я была права, — наконец сказала Марта. — Они действительно серые. — Она нежно провела рукой по щеке Джозефины. — Уязвимы не только вы. Мы обе должны знать, на что идем.

Джозефина тут впервые поняла, что и для Марты это решение совсем не из легких. И то, что основой их отношений становилась взаимная незащищенность, придавало им силу.

— Простите меня. С моей стороны это было эгоистично. Просто…

— Я знаю, что вы хотели сказать, — прервала ее Марта. — Вам необходимо чувствовать себя в безопасности, и мне это понятно. Но здесь, Джозефина, не Инвернесс. И не Уэст-Энд. То, что происходит с нами, в этом доме, никого не касается. — Она улыбнулась и встала с места. — Подождите — я скоро приду. Мне не надо запирать двери? — Джозефина покачала головой и стала прислушиваться к удалявшимся шагам Марты. Когда через несколько минут хозяйка дома вернулась, она встала в проеме двери и протянула Джозефине руку. — Пошли.