Стивен Галлахер - Царствие костей

Сэйерс, всегда считавший себя прагматиком, несклонным к мистике, попробовал возразить:

— Возможно, долгая жизнь легенды объясняется тем, что в разные времена Странниками называли себя разные люди. Ведь не может же человек жить вечно. Роль переходила от исполнителя к исполнителю.

— Ваша версия, кажется, справедливее, чем вы сами предполагаете, мистер Сэйерс, — неожиданно согласился Кейн и пододвинул к нему книгу: — Вот посмотрите.

Гравюра на странице изображала старца с высоким посохом в руке, бредущего по каньону мимо распятого Христа, и грозовое небо над ним. Христос безразлично смотрел на уходящего старца. В глазах обоих не было и тени взаимной любви.

— Испанцы дали ему имя Хуан Эспера эн Диос, в переводе — Иоанн, ждущий Бога. Его видели в Париже в тысяча шестьсот шестьдесят шестом году, в Ньюкасле — в тысяча семьсот девяностом. Первые свидетельства о встрече со Странником датируются тысяча двести двадцать восьмым годом. Имена, правда, указываются разные. Он умеет менять обличье, поэтому и описания его иногда разнятся между собой. Вероятный ответ заключен в имени Мелмот. В подписанном Странником договоре с дьяволом есть пункт, согласно которому человек может избежать страшной судьбы и заслужить прощение Бога при условии, что найдет себе замену. То есть того, кто согласится добровольно взять на себя его бремя. Тогда Странник наконец умрет, но его роль перейдет к другому. Иначе говоря, он станет действительно вечным.

— Найдет себе замену? Как это? — удивился Сэйерс.

— Очень просто. Примет на себя чужие грехи. Добровольно, — сказал Кейн.

Оборот, который принимал их разговор, Стокеру не нравился.

— Мелмот — выдумка, — произнес он.

— Все выдумки имеют первоисточники, — парировал Кейн. — Равно как и свой инструментарий. Дьявол, например, является из подпола, договор с ним подписывается кровью. Ну, в общем, вы знаете всю эту ерунду для оркестровой ямы и галерки. Но что такое инструментарий по своей сути, — горячился Кейн, — как не внешние символы внутреннего состояния души? Вы только вдумайтесь, Брэм. Сознательно отвратить лицо свое от Бога. Добровольно ввергнуть себя во тьму, сознательно пойти на осуждение и проклятие. Не подтолкнет ли сам рассказ о Страннике чью-то душу к преступлению? Не создаст ли притягательный образ падшей души?

— Сознательно пойти на проклятие? — повторил Стокер. — Добровольно? Зачем?

— Причины разные — ненависть к себе, к Богу, презрение к окружающим. У каждого сердца — причины свои.

— Нет, — сказал Стокер. — Не может человек жить вечно.

— Но вечной жизни и не требуется, — отозвался Кейн, — Я говорю о передаче бремени от одного к другому.

Оппоненты горячились, их тихий диспут постепенно перешел в громкий спор. Сидевшие неподалеку читатели стали обращать на них недовольное внимание. То и дело в их сторону кидались недружелюбные взгляды.

Сэйерс поднялся.

— Благодарю вас, сэр, — произнес он, чуть наклонив голову в сторону ученого в знак признания результатов его исследования.

— Просветил я вас хотя бы немного? — спросил тот.

— Боюсь, что да, — ответил Сэйерс.

Сэйерс с такой энергией шагал по городскому саду неподалеку от Бедфорд-сквер, что Стокер едва поспевал за ним. Они молча двигались наугад, цели прогулки у них не было. Сэйерса охватило волнение, оно бросало его с одной тропинки на другую. Путь его сделался беспорядочен, как пляска языков пламени.

— Брэм, я все понял, — наконец заговорил он. — Кейн прав. Теперь я все себе отлично представляю. Странник добровольно отходит от Бога и в результате получает вознаграждение. Вначале ему кажется, что его одарили, но в конце концов дар превращается в проклятие.

— Если это и есть то просветление, о котором говорил Кейн, то оно меня разочаровывает, — ответил Стокер. — Каспар — человек злой от природы, остальное — чистая фантазия.

— Не Каспар, Брэм, хотя я уверен, что он обрел власть над своим учителем в тот момент, когда его обучение закончилось. — Сэйерс неожиданно остановился и посмотрел на Стокера. — Силы Эдмунда Уитлока тают, — продолжил он. — Многие заметили — в последнее время он часто устает. Галлифорд считает, что он серьезно болен, но теперь-то я знаю, какая его съедает болезнь. Он не болеет, он умирает, и сам понимает свое состояние.

— И что?

Сэйерс подошел к Стокеру вплотную, взял за руки и сильно встряхнул, словно приводя собеседника в чувство.

— Неужели вы не видите, в чем тут дело? Уитлок! Уитлок и есть демон! Луиза находится в лапах демона!

Филадельфия

1903 год

Побитый чемпион вдруг замолчал, и Себастьян уже думал, что не услышит продолжения рассказа. За палаткой зазвучали раздраженные голоса. По долетавшим до его уха обрывкам слов Себастьян догадался, что парк закрывается на ночь и шатер собираются складывать. На щитах вокруг него появились многообещающие объявления о проведении в парке выставки изящных искусств, представлявшей собой на деле набор упадочной мазни, способной вызвать лишь громкий скандал. Позже выставку, в конце концов, изгонят и Уиллоу-Гроув вернется к более респектабельным развлечениям.

Сэйерс вслушался в разговор на улице.

— Меня скоро позовут, — сообщил он Себастьяну. — Пришли рабочие разбирать шатер.

Никто из них не двинулся с места.

— Итак, после всего этого вы… все-таки не перестали питать к мисс Портер нежные чувства?

Потуже запахнувшись в свой грязный халат, боксер посмотрел на Себастьяна.

— Я хорошо знаю, как поступают мужчины, оказавшиеся в подобной ситуации, — произнес Том. — Уходят, закрывают сердце, забывают о прошлой жизни и начинают новую. Однако еще лучше я понимал, какой станет моя будущая жизнь. Постоянный страх, переезды с одного места на другое, дабы не примелькаться полиции. Бесцельное существование без корней и друзей, с которыми я мог бы поделиться своей тайной. — Сэйерс на несколько секунд замолчал. — И это далеко не все. Уйти означало для меня бросить Луизу на произвол судьбы.

— Она столкнула вас под поезд.

— Всего лишь доказательство ее заблуждения. Инспектор Бекер, не сомневайтесь — я хорошо видел, что творится в ее душе. Романтические иллюзии, что я питал совсем недавно, к тому времени рассыпались в пух и прах. Идиллическая картинка стерлась и порвалась, но рама, в которой она висела, к моему горю, оставалась целой и невредимой. В первые несколько недель после моего приезда в Лондон я всего раз видел Луизу. Брэм помог мне. Он не разделял моих взглядов и не одобрял моего увлечения, но был единственным человеком, кому я всецело доверял. О большем друге я не смел тогда и мечтать. Согласитесь, не каждый даст приют беглому преступнику, но Стокер не видел во мне источника зла. Благодаря ему я нашел себе убежище. Один Стокер понимал, сколь ужасно мое существование, и как мог пытался облегчить его.