Стивен Галлахер - Царствие костей

Возле скамеек, оберегая от толчков Элизабет, Себастьян непроизвольно взглянул на ринг.

— Не может быть! — выдохнул он. — Сэйерс?

Боксер напоминал едва державшегося на ногах человека, пережившего железнодорожную катастрофу. Но чем больше Себастьян рассматривал его, тем сильнее росла в нем уверенность. Бекер забыл о жене, и только когда Элизабет произнесла его имя, вспомнив о своем долге, переключил внимание на обеспечение ее безопасности.

На улицу они выбрались в тот момент, когда к шатру подъехала охрана парка. В штате парка состояло примерно двадцать человек, задача которых заключалась в поддержании порядка. Стандарты благопристойности были установлены высокие. Уж если охранник имел право выпроводить из парка мужчину, шедшего без пиджака или без галстука, то за побоище, способное закончиться массовыми беспорядками, наказание предполагалось суровое. Себастьян и Элизабет были не единственными посетителями, покинувшими шатер, но все выходящие, очутившись на улице, в ярком дневном свете, принимались отчаянно моргать, щуриться и морщиться, словно явились из мрака, где увидели ночной кошмар.

Чета Бекеров не стала задерживаться у шатра, а сразу направилась к озеру. По времени Фрэнсис с Робертом уже должны были ожидать их там. Элизабет выглядела растерянной и оцепенело двигалась рядом с мужем. Минут десять она шла, не проронив ни слова об увиденном ими поединке. Честно говоря, она вообще ни о чем не заговаривала. Только когда она заметила Фрэнсис и Роберта, у нее вырвалось слабое: «Ах, вот и они».

Мысли Себастьяна прыгали и плясали, внешне же он оставался спокоен. Он ожидал, что Роберт начнет капризничать, когда объявил об окончании праздника, но мальчик промолчал. Фрэнсис его слова озадачили; Элизабет, услышав Себастьяна, облегченно вздохнула.

Он проводил семейство до остановки на Истон-роуд, усадил на трамвай, всем своим видом показывая, что сам ехать домой не собирается.

— Элизабет, я не могу сейчас ничего объяснить, — проговорил он в открытое окно, стоя на платформе. — Мне нужно остаться. Расскажу все по возвращении.

— Себастьян, это как-то связано… — спросила она.

— Нет-нет, — заверил ее Себастьян. — Ничего общего с делом братьев-ирландцев. Совсем другая, очень старая и долгая история. Прости, мне нужно идти.

— Ничего не понимаю, — пробормотала Фрэнсис.

— Я увидел здесь одного человека, и теперь должен вернуться и найти его, — ответил он, глядя поверх плеча Элизабет.

— Кто он? Откуда? — попыталась узнать жена.

— Знакомый. Давнишний. Я встречался с ним еще в Англии. Извини. — Он беспомощно развел руками и отступил от вагона. Кондуктор дал сигнал, и трамвай тронулся. — Я скоро приеду, — бросил Себастьян. — До встречи.

Вернувшись к боксерскому шатру, он нашел его опустевшим — аттракцион был закрыт. Лежащий между двумя стульями шест у входа служил временным заградительным барьером. Себастьян перешагнул через него и вошел, оставив за спиной веселье центральной части парка.

Лавки внутри шатра стояли пустыми, ринг был сложен на полу. Себастьян надеялся, что кто-нибудь проводит его, но ни единой живой души не встретил. В дальней стене шатра он приметил выход и направился к нему.

За выходом находился сшитый из парусины туннель, который вел из большого шатра в шатер поменьше. Пол в туннеле устилали жесткие циновки. Когда Себастьян шел по нему, с улицы доносились собачий лай и людские голоса — это в центральной части парка давал представление маленький собачий цирк.

Шатер поменьше использовался в качестве раздевалки и гримерной. Там стоял небольшой стол из нескольких широких, гладко обструганных досок, уложенных на два бочонка, на котором находилось зеркало в раме со стертой позолотой. Некогда оно могло вызвать восхищение. Теперь, лишенное серебра и местами с отбитой рамой, это была никому не нужная рухлядь.

Под стать мужчине, пристроившемуся рядом с ним.

Боксер сидел на стуле из гнутой древесины, который, как и зеркало, выглядел так, словно, прослужив долгий век в лучшем месте, перенес пожар. Мужчина в длинном грязном халате то и дело наклонялся над эмалированной миской, обмакивал туда руку с тряпкой, после чего сильно прижимал ее к опухшему лицу. Перчаток на нем уже не было, но бинты он не снял, словно готовился к новому бою.

На изгибе рамы болталась маска, грязная и сильно помятая. Она, видимо, пережила трудные минуты — похоже, ее долго швыряли по углам и топтали ногами. Себастьян отметил, что мужчина не услышал, как он вошел.

Откашлявшись, Бекер произнес:

— Мистер Сэйерс.

На мгновение ему показалось, что и попытка представиться тоже осталась неуслышанной, однако через минуту человек, отражавшийся в зеркале, отложил компресс и медленно повернулся на стуле.

Боксер узнал Себастьяна сразу, но даже и тогда выражение его лица не изменилось. Во всяком случае, никакого удивления он не выказал. «Боже милостивый, сколько же лет прошло с момента нашей последней встречи?» — подумалось Себастьяну.

Тогда спина у Тома Сэйерса была прямой, а сам он поражал своей привлекательностью. Теперь же походил на побитого жизнью старого пьяницу.

— А, инспектор Бекер, — проговорил Сэйерс тем же хриплым голосом, каким вызывал соперников у шатра.

— Я больше не инспектор, — поправил его Себастьян. — Сейчас я американец, служу в агентстве Пинкертона.

Том Сэйерс ответил вежливым почтительным кивком. Подобное проявление аристократизма с его стороны никак не вязалось с внешним видом.

— Поздравляю и желаю успехов на новом поприще, — отозвался он. Речь выдавала в нем человека образованного, что также было странно для ярмарочного боксера.

Себастьян обошел его, снял с зеркала маску, повертел в руках. Он сохранил манеры полицейского, держался самоуверенно в любой обстановке, а в чужом помещении вел себя так, словно оно принадлежало ему. Он брезгливо сжимал маску двумя пальцами, большим и указательным, будто она могла заразить его какой-то страшной болезнью.

— Что касается поприщ, — продолжил Бекер. — Вам не кажется, что с этим поражением вам придется поискать для себя что-нибудь новенькое?

Сэйерс не то чтобы пожал плечами, но как-то неопределенно повел ими, видимо, желая показать, что Себастьяну не удастся его спровоцировать. «Я зашел в своем занятии так далеко, что насмешками меня уже не проймешь, — говорили его глаза. — Слишком далеко».

— Сегодня мы уезжаем отсюда, — произнес он. — Завтра будет другой город и другая толпа. Я снова надену маску и выйду на ринг. Что там случится? Кто знает. Да и кому это интересно?

Себастьян бросил перед ним истоптанную маску.