Ольга Сухаревская - Горе побеждённым

Собакин согласно кивнул.

- Я бы хотел задать вам несколько вопросов.

- Спрашивайте.

- А вы, Александр Прохорович, потрудитесь записывать сведения, – обратился Собакин к помощнику. - Как зовут и где можно найти первого, так сказать, претендента на руку вашей племянницы?

- Добромыслова? В то время он жил в Палашевском переулке у церкви Рождества Христова. Точнее не знаю. Служил приказчиком где-то в Гостином дворе . Там они с ней и познакомились.

- Он мог после той истории видится или переписываться с вашей племянницей?

- Точно не знаю, но скорее всего, нет. Очень уж Настя была на него обижена. Я так полагаю, что парень струсил и отступился от неё. Женщины такого не прощают.

- Теперь о женихе. Кто таков, где живет, чем занимается?

- Извольте. Алексей Григорьевич Мелецкий, тридцати шести лет, управляющий московского страхового общества. Имеет дела со строительными конторами по укладке железных дорог. Живет с матерью в собственном доме, на углу Поварской и Борисоглебского проезда.

- Расскажите теперь о вашей сестре.

- Моя сестра – Анна Матвеевна Арефьева, девица, уже в летах. Живёт своим домом – точнее - нашим родовым, на Петровке, напротив Высоко-Петровского монастыря. Она у нас затворница. Её дело: пост и молитва. Настеньку очень любит и это взаимно. Сейчас места себе не находит от беспокойства. Женщина она с характером. Я думаю, Настя в неё - такая же норовистая уродилась.

- У девушки есть близкие подруги?

- Нет, нету. Она, знаете ли, своенравна, как я уже сказал, и не терпит ничьих иных суждений, кроме своих. Да и воспитания она домашнего. Откуда им взяться, подругам-то?

- С вами в доме живёт её родственница со стороны матери?

- Да, моя свояченица, Лариса Аркадьевна Турусова. Она одинока, хорошо образована, благочестива. В воспитании Анастасии я во всём полагаюсь на неё и ни разу не пожалел об этом.

- Вы говорили, что они не всегда ладят между собой.

- Чего не бывает между своими! Лара не терпит современного вольнодумства, распущенности и развязности нынешней молодежи. Она, например, ярая противница увлечения Насти французскими романами. Отсюда и столкновения. А так – они замечательно ладят и, поверьте мне, для Ларисы Аркадьевны исчезновение племянницы такой же страшный удар, как и для меня.

- Значит, между Анастасией Дмитриевной и вами, её близкими, в последнее время не было никаких ссор?

- Никаких.

- Кто в вашем доме бывает запросто? С кем общение девушки не было стеснено светскими рамками? Кроме жениха, конечно.

- Запросто только три человека бывают у нас в доме. Михаил Лаврентьевич Зяблицкий, наш домашний доктор и мой добрый друг. Человек он образованный, передовых научных взглядов, интересный собеседник. Это мой серьезный противник по игре в шахматы. Трудится он в Анатомическом театре Московского Университета и имеет небольшую частную практику.

- Женат?

- Убежденный холостяк.

- Кто ещё?

- Мой управляющий – немецкий инженер Людвиг Иоганн Шварц. На наш лад – Людвиг Иванович. Я выписал его из Германии, когда дело мое расширилось, и потребовался помощник европейского уровня. Это исключительно честный, хорошо знающий своё дело, специалист. Живёт он здесь же, во флигеле. Мне это удобно.

- Женат?

- Его жена и двое детей в Дрездене. Это, знаете ли, было моим условием. Не люблю, когда подчиненный на таком ответственном месте отвлекается на семью.

- Положим, здесь может быть перекос в другую сторону: тоска по дому, родным.

- Ни в коем случае. Он два раза в год уезжает на три недели к семье и тем удовлетворён. Жалованье у него немалое, живет на всём готовом.

- С Анастасией Дмитриевной он часто видится?

- Очень редко, так как этот человек приехал сюда работать, а не с девицами беседовать. Повторяю – очень редко. Иногда это бывает здесь, в гостиной, где мы собираемся семьей или за столом, на праздники.

- Кто третий?

- Надежда Петровна, вдова моего старого товарища – Филиппа Макаровича Залесского. Это во всех отношениях превосходная женщина ничем не может быть полезна в поисках Настеньки. Надежда Петровна не близка с моей племянницей в силу возрастных барьеров и разности интересов.

- А с кем же госпожа Залесская у вас дружит?

- Я с ней дружен. Лариса Аркадьевна тоже с ней общается. Правда, меньше чем я, – заблеял Николай Матвеевич. – Одним словом: я считаю своим долгом поддержать вдову моего умершего друга.

Пристально взглянув на вдруг смешавшегося хозяина, Вильям Яковлевич спросил:

- Ваша племянница не страдает родственной ревностью по отношению к вам?

- Что вы! Боже сохрани! Спросите, у кого хотите. Она уже взрослая и живет своею жизнью. Я бы никогда не нарушил её покой, если бы знал, что это может задеть или ранить девушку. В память о моём дорогом брате и по родственному чувству – интересы Анастасии для меня превыше всего. В конце концов, сделать её счастливой – мой долг.

- С кем она уехала в монастырь в тот день?

- С моей сестрой, Анной Матвеевной. Точнее – каждая ехала своим экипажем, а на службе они стояли вместе. Потом Анюта попрощалась с племянницей и уехала домой. А Настенька куда-то пропала.

Голос Арефьева дрогнул, но он продолжал:

- Анастасию всегда возит кучер Онисим – человек абсолютно преданный нашей семье. Мы его взяли из деревни ещё подростком. Он сказал, что ждал её ещё с полчаса после того, как отзвонили конец службы. Это значит, что было около восьми. Потом он пошёл в собор посмотреть, в чём дело. Все прихожане уже разошлись, а отец Феогност сказал, что после службы он её не видел.

- Так. Теперь, Николай Матвеевич, я бы хотел поговорить с вашей свояченицей.

- Конечно-конечно. Я сам за ней схожу.

После ухода Арефьева молодой человек произнёс громким шёпотом:

- Я думаю, что дело было так…

- Тс! Мой друг, никогда не высказывайте ваших соображений на месте опроса свидетелей. Запомните это. Запаситесь терпением. У нас будет время для обсуждения ваших версий.

Хозяин дома вернулся быстро. За ним в комнату вошла дама лет тридцати, затянутая в тёмно-синее платье с плиссированной грудью и множеством в ряд мелких перламутровых пуговиц. Тёмные волосы женщины были стянуты на затылке в тугой узел и убраны под тонкую сетку. На носу красовалось внушительное пенсне на чёрном шнурке. Лицо было бледное, безбровое и оживлялось лишь красиво очерченными губами, как бы случайно попавшими к столь заурядной личности.

Собакин оценивающе скользнул взглядом по фигуре женщины и перевёл глаза на Николая Матвеевича. Тот с большим почтением усадил родственницу в кресло. Оба посетителя встали и представились. Дама, со своей стороны, внимательно рассматривала гостей, ничуть не стесняясь своего пристального взгляда.