Лора Роулэнд - Красная хризантема

Едва Хирата ушел, Рэйко вскочила на ноги.

— Не могу поверить, что все это происходит! — Она заходила по комнате, как по клетке. — И все ухудшается с каждой минутой!

— Не мучь себя. Мы должны сохранять спокойствие. — Однако Сано, как и его жена, чувствовал смятение и тревогу.

— Сохранять спокойствие? — Рэйко во все глаза уставилась на него. — Как я могу оставаться спокойной, когда мы оба идем на плаху за убийство и измену? — Она заломила руки, мечась по комнате. — Если они убьют меня, то убьют и младенца!

Эта мысль привела Сано в ужас. Он вспомнил напутствие Хосины.

— Хандра не поможет, — все же сказал он. Затем встал, обнял жену и прижал ее к себе. — У нас мало времени, тем более что Хосина подталкивает Мацудаиру и сёгуна к тому, чтобы обвинить нас. Нам нельзя впустую тратить силы или позволять отчаянию сбивать нас с пути.

— Да. Ты прав. — Рэйко сделала несколько глубоких вдохов, стараясь успокоиться.

Сано чувствовал, как она дрожит. Но она отодвинулась от него.

— Теперь иди, — сказала она.

— С тобой все будет в порядке?

— Да, — смело выдохнула она.

— Мы все преодолеем. — Сано произнес это с уверенностью, которой не ощущал.

Взволнованный взгляд жены задержался на нем.

— Ты скоро вернешься, чтобы рассказать мне, что происходит?

— Да, — ответил Сано. — Не тревожься.

Гэнроку, 11-й год, 2-й месяц (март 1698 года)

В океане, на острове Хатидзо, далеко от юго-восточного побережья Японии, находилось поселение для преступников. Полная луна, напоминавшая выбеленный череп, плыла в ночном небе над двумя высокими островерхими вулканами, поднимавшимися над крошечным островком. Крутые склоны, поросшие густой субтропической растительностью, спускались к побережью, где непрекращающийся ветер гнал волны на усыпанный камнями берег. Вдоль одной из бухточек вытянулась деревня, состоящая из деревянных хижин с соломенными крышами и садиками и окруженная пальмами, ветрозащитной стеной, сложенной из камней, и высокой травой, которой зарос дикорастущий виноградник. Поблизости, на горке, обращенной к морю, примостился небольшой замок. Его оштукатуренные стены белели в лунном свете. Знамя Токугавы с гербом в виде трилистника шток-розы трепетало на наблюдательной башне.

В этом замке бывший канцлер Янагисава наслаждался приемом, устроенным губернатором острова. Музыканты играли для гостей на флейте, барабане и самисэне. Женщины разносили вино и свежевыловленные морские деликатесы. Угольные жаровни и ярко горящие лампы согревали прохладную ночь. Разговоры и смех заглушали воющий ветер.

— Признателен за ваше гостеприимство, — сказал Янагисава, поднимая чашечку с сакэ.

— Принимать вас для меня честь. — Губернатор, средних лет самурай, почти всю жизнь присматривал за ссыльными на Хатидзо. Он очень гордился дружбой с Янагисавой, который некогда был первым после сёгуна человеком. — Надеюсь, закуски не слишком бедны по сравнению с тем, что вы имели в Эдо.

— Они великолепны. — Янагисаве нравилась свежая, простая островная еда, но сидеть на ней вечно было не в его планах.

Губернатор, довольный комплиментом Янагисавы, улыбнулся:

— Правитель Мацудаира шлет на остров все новых изгнанников, и еды здесь не хватает. Но я оставил все лучшее для вас и ваших людей. — Он сделал знак одной из женщин, чтобы та подлила вина вассалам Янагисавы, которые шутили с чиновниками-островитянами.

Хотя Янагисава был таким же заключенным, как и все остальные изгнанные правителем Мацудаирой враги и преступники, сосланные сюда за измену, контрабанду, разбой или убийство, он пользовался особым к себе отношением. Местные чиновники благоговели перед ним, так как он был самой важной персоной, какую когда-либо к ним присылали. Он держался очаровательно и величественно; его обходительность завоевала их сердца. Они соперничали между собой за то, чтобы считаться его лучшим другом. Он привнес некий интерес в тихую, примитивную жизнь Хатидзо. В скором времени он почувствовал себя на острове совершенно свободно. Большинство женщин из числа местных и ссыльных, а также многие мужчины состояли с ним в любовной связи. Янагисава и его люди постепенно прибирали к рукам управление островом.

Все шло именно так, как Янагисава запланировал, покидая материк.

Дочь губернатора, пятнадцатилетняя Эмико, стояла на коленях рядом с ним, держа блюдо с сырыми устрицами. Гибкая и красивая, она обольстительно улыбнулась Янагисаве.

— Пожалуйста, отведайте, — предложила она. — Вы знаете, они возбуждают страсть.

— Пожалуй. Я не против отведать. — Янагисава улыбался ей глазами, когда она скармливала ему устриц.

Губернатор казался скорее довольным, чем встревоженным тем, какие вольности Янагисава позволяет себе с его дочерью, и тем, что Эмико стала его любовницей. Янагисава в последнее время намекал, что скоро вернется в Эдо и займет прежнее место самого могущественного политика режима. Островитяне-чиновники верили ему, даже несмотря на то что он был приговорен к вечной ссылке. Ожидая, что в скором времени он будет в состоянии раздавать милости вроде назначений в более престижные места, они с еще большим рвением старались угодить ему. Они практически бросали своих женщин к его ногам.

Он был склонен в полной мере пользоваться их щедростью.

Эмико подлила вина губернатору и чиновникам. Вскоре их веки отяжелели; они принялись зевать. Один за другим они начали впадать в глубокий, сопровождающийся храпом сон. Единственными гостями, которые по-прежнему бодрствовали, были Янагисава и десятеро его людей. Он отпустил прислуживавших женщин. Осталась одна Эмико.

— Я все сделала хорошо? — с надеждой спросила она.

— Очень даже хорошо, — ответил Янагисава.

Сонное зелье, которое он тайком вывез с материка, а Эмико по его сигналу добавила в вино, сделало свою работу. Чиновники проспят много часов, но времени терять было нельзя.

— Поспешим, — сказал он, выводя своих людей из помещения. — Я ждал три года, чтобы выбраться с этого треклятого острова. Давайте сделаем так, чтобы оказаться как можно дальше от него, пока кто-нибудь нас не хватился.

Эмико побежала за ними:

— Подождите! Вы обещали, что возьмете меня с собой, если я помогу вам!

Янагисаве она больше была не нужна. Он не планировал брать с собой ни ее, ни жену с семьей; они будут лишь путаться под ногами. Но на споры у него не было времени.

— Хорошо, пошли!

Оказавшись на улице, они двинулись вниз по вырубленным в скале ступеням. Ветер трепал их одежду. Луна освещала им путь между валунами на склоне горы. Внизу ревел океан; волны вздымали барашки белой пены. Сердце Янагисавы колотилось от решимости и возбуждения. Нынешняя ночь знаменовала первый шаг к восстановлению его власти.