Лора Роулэнд - Бундори

— Я только хотел сообщить, Каибара является не первой жертвой охотника за бундори. Десять дней назад еще один человек был убит точно таким же образом.

У Сано отлегло от сердца, когда сёгун внимательно посмотрел на него. А у Янагисавы затрепетали ноздри, красиво очерченный рот от досады вытянулся твердой тонкой полоской.

— Ваше превосходительство, мне кажется, это убийство поможет выяснить мотивы и личность преступника, — постарался Сано удержать внимание Цунаёси.

— Далеко идущее, э-э, заключение. — Сёгун задумчиво потер подбородок.

Но триумф Сано оказался недолгим.

— Еще одно убийство. — Темные влажные глаза Янагисавы озорно блеснули. — Как же так, сёсакан Сано, разве оно не разрушает ваше предположение, будто убийца и Каибара были врагами? — Он безошибочно определил слабое звено в логической цепочке, выстроенной Сано. — Поразительно, как вам удалось всего за день запутать такое простое дело. — От презрительного смеха у Сано по спине пробежал холодок. — Правда?

— Нет! — парировал Сано. — Другое убийство по-новому освещает дело. — Он принялся излагать план действий на следующий день, но замолчал, увидев, что Цунаёси вновь уставился на дверь.

Янагисава засмеялся, чем и подвел итог: сёсакан потерпел поражение.

Сано растерялся. У аудиенции оказался странный подтекст. Совершенно ясно, канцлер не желает, чтобы он поймал охотника за бундори. Янагисава сознательно выбрал время, когда вмешаться в беседу, и привел молодого актера нарочно, с целью отвлечь внимание Цунаёси. Но почему? Сердце Сано сжалось от страха.

— Ваше превосходительство, что касается полиции…

— Вот именно. — Янагисава пожал плечами. — Странно, что, располагая такой поддержкой, вы не сумели ничего добиться. — Злобный огонек в глазах выдал, что озабоченность является наигранной. — Однако, думается, нет смысла обсуждать полицию. Я лично распорядился, чтобы ее помощь вам была и впредь эффективной.

Даже находясь в полном смятении чувств, Сано оценил хватку Янагисавы. Канцлер не дал рассказать ему о том, что полиция не получила приказ оказывать содействие расследованию и потому ничего не делает. Тем самым подтвердилось подозрение: канцлер, и никто другой, постарался нейтрализовать полицию. Ощущение безвыходности усилилось, канцлер загнал его в тупик. Нужно добиться содействия полиции, иначе преступление не раскроешь. Для этого следует вывести Янагисаву на чистую воду и попросить Цунаёси о помощи. Но кодекс бусидо запрещал и то и другое. Сано услышал голос отца: «Любая критика старшего чиновника повелителя означает критику самого повелителя — это недопустимо! И еще. Самурай не имеет права чего-либо просить у своего господина». Сано попал в тиски обещаний, данных отцу: соблюдать правила бусидо и прославиться. Он не мог выполнить второе обещание, не нарушив первого. Что делать? Как страстно Сано желал получить отеческий совет!

Победоносная улыбка на лице Янагисавы показала: канцлер прекрасно понимает, в какое затруднение поставил Сано.

— Так как у вас есть план действий, лучше не тратить больше времени на разговоры, — спокойно сказал он и повернулся к сёгуну. — Ваше превосходительство?

— Что? Ах да. — Цунаёси перевел взгляд с двери на Сано. — У меня послезавтра намечена встреча с Советом старейшин. Тогда вы и доложите нам последние результаты вашего, э-э, расследования. — Он махнул рукой. — Вы свободны.

Чувствуя себя незаслуженно обиженным, Сано отвесил прощальные поклоны. Путь к дверям показался ему началом дороги к краху. Тем не менее он выполнит оба обещания, данные отцу, даже если придется погибнуть, преодолевая препятствия, в число которых теперь входит новый и могущественный противник.

На пороге комнаты Сано услышал, как сёгун сказал Янагисаве:

— Остаток ночи я пробуду, э-э… в покоях. Проследите, чтобы меня не беспокоили до утра.

Храм Момидзияма составлял самую священную часть замка, его сердцевину. На вершине холма в тени сосен и кипарисов за высокими каменными стенами хранились останки правителей: Иэясу, Хидзёси, Иэмицу, Иэцуна. Их духи защищали замок, чтобы линия рода Токугава продолжалась до бесконечности.

Слева и справа от высоких ворот, ведущих в святыню, в огромных каменных светильниках метался огонь и храбро подмигивал темной звездной ночи. Сразу за воротами по краям дорожки, выложенной плитами, грозно рычали две корейские храмовые собаки, отпугивая злых духов и нежеланных гостей из плоти и крови. Дорожка вела между рядами сосен к крутой лестнице.

Первобытная тревога охватила Сано. Здесь, на безлюдном холме, холодный, никогда не стихающий ветер доносил едва уловимый запах благовоний. Казалось, будто страна духов совсем близко. Духи прячутся в соснах, населяют скалы, живут в строениях и земле. Только решимость не пропустить встречу с Аои подтолкнула Сано вверх по ступеням.

Ветер усилился, темноте противостоял лишь свет звезд, просачивающийся сквозь ветви деревьев. Сано помедлил подле ритуального бассейна, каменного резервуара с водой. Он приподнял соломенную крышку и помыл руки. Ледяная вода застудила кожу.

— Аои? — позвал Сано.

Ветер подхватил имя и унес вдаль. Сано пошел по тропке мимо деревьев и каких-то сооружений. Барабанная башня? Колокольня? Хранилище священных книг? Миновав пагоду, причудливая крыша которой, казалось, пронзала небо, он вышел на широкий двор. В дальнем конце перед главным молельным павильоном стояла Аои, держа в руке мерцающий бумажный фонарик.

Сано поднял в знак приветствия руку, не желая нарушать тишину. Все — позднее время, безлюдное место, неясные тени храмовых строений: хранилища реликвий, алтарей, ступ — предполагало таинственность. Сано направился к Аои. Шаги робко стучали по каменным плитам, ветер подталкивал вперед.

Аои величественно спустилась по лестнице навстречу Сано, поклонилась и застыла, ожидая, когда гость заговорит.

Молельня за ней представляла роскошную фантазию из позолоченных колонн и причудливых деревянных оконных решеток, резного дерева и камня, загнутых остроконечных крыш и великолепно подобранных по цвету орнаментов. Узоры из цветов и геометрических фигур украшали стены. По колоннам взбирались злые демоны, над дверями извивались драконы, со скатов крыш невидяще смотрели китайские львы, а на шпилях башенок раскинули крылья готовые взлететь фениксы. Род Токугава бесконечно почитал своих предков. На фоне архитектурного великолепия Аои с бледным лицом, с черными волосами и одеждами, раздуваемыми ветром, представлялась ожившей картиной в трагическом, черно-белом исполнении.

— Я принес вещи, которые вы просили, — сказал Сано. — Кошелек, принадлежащий Каибаре Тодзю. Прядь волос другого убитого человека. И ярлык с бундори.