Лора Роулэнд - Татуировка наложницы

— Госпожа Кэйсо-ин примет вас сейчас.

Они вошли в комнату. Госпожа Кэйсо-ин сидела в одиночестве, попыхивая своей трубкой. От сёгуна простыл и след, только парчовые занавеси за ее спиной колыхались, словно кто-то только что проскользнул через них. Сано и Хирата опустились на колени и поклонились.

— Сёсакан Сано и его старший вассал Хирата, — объявила Шизуру, встав на колени рядом с госпожой Кэйсо-ин.

Мать сёгуна с искренним интересом посмотрела на посетителей.

— Значит, это вы раскрыли столько непостижимых тайн? Любопытно!

С близкого расстояния она уже не казалась такой молодой. Круглое лицо с мелкими правильными чертами было когда-то привлекательным, но белая пудра не могла полностью скрыть глубоких морщин, избороздивших кожу. Ярко нарумяненные щеки и напомаженные губы немного оживляли лицо, но картину портили глаза с красными прожилками и пожелтевшими белками. Двойной подбородок лежал на полной груди, обвисшей от возраста. Ее черные волосы были явно окрашены. Улыбка открывала вычерненные зубы с двумя пустотами в верхнем ряду, придававшими лицу некую вульгарную простоту. «А ведь она простолюдинка», — подумал Сано, припоминая историю ее жизни.

Кэйсо-ин была дочерью киотского зеленщика. Когда ее отец умер, мать стала служанкой и любовницей повара в имении принца-регента. Там Кэйсо-ин завела дружбу с дочерью одного знатного горожанина. Ее подруга, став наложницей Иэмицу Токугавы, взяла Кэйсо-ин с собой в замок Эдо, и Кэйсо-ин тоже стала наложницей Иэмицу. В двадцать лет она родила ему сына и обеспечила себе самую высокую из доступных женщинам позиций: официальная супруга одного сёгуна и мать следующего. С тех пор Кэйсо-ин жила в роскоши, правя на женской половине.

— Мой досточтимый сын много рассказывал мне о ваших приключениях, — сказала госпожа Кэйсо-ин. — Я рада с вами познакомиться. — Опустив ресницы, она явила Сано и Хирате свое застенчивое очарование, которым когда-то соблазнился отец Цунаёси Токугавы. Потом горестно вздохнула. — Но какой печальный случай привел вас сюда: умерла госпожа Харумэ. Трагедия! Мы, женщины, опасаемся за свои жизни.

Однако видимо, не в натуре госпожи Кэйсо-ин было долго предаваться печали. Она игриво улыбнулась Сано.

— Но когда вы здесь, чтобы спасти нас, я чувствую себя лучше. Ваш помощник сказал госпоже Шизуру, что вы горите желанием предотвратить эпидемию. Скажите же нам, что делать. Мы хотим быть полезными.

— Госпожа Харумэ умерла не от болезни, поэтому эпидемии не будет, — сказал Сано, довольный, что мать сёгуна оказалась столь покладистой. С ее положением и влиянием она могла бы при желании помешать его расследованию, а ведь все обитатели Больших Внутренних Покоев являются подозреваемыми в этом щекотливом с политической точки зрения преступлении, включая и ее саму. Зато мысли госпожи Шизуру остались тайной. Лицо отосиёри было бесстрастным, но напряженная поза выражала неприятие. — Госпожа Харумэ была убита при помощи яда.

Обе женщины какое-то время молча смотрели широко раскрытыми глазами. Сано заметил непонятную искру, вспыхнувшую в глазах госпожи Шизуру, прежде чем та отвела взгляд.

— Яд? Я потрясена! — Закатив глаза и раскрыв рот, Кэйсо-ин повалилась спиной на подушки и тяжело задышала. — Я задыхаюсь. Мне нужен воздух! — Госпожа Шизуру кинулась к своей хозяйке, но та взмахом руки остановила ее и кивнула Хирате: — Молодой человек, помогите мне!

Бросив смущенный взгляд на Сано, молодой вассал подошел к госпоже Кэйсо-ин, взял ее веер и живо им заработал. Вскоре ее дыхание стало ровным, тело расслабилось. Когда Хирата помогал женщине сесть, та на мгновение припала к нему, улыбаясь.

— Такой сильный, красивый и добрый. Аригато.

— До итасимаситэ, — промямлил в ответ Хирата и со вздохом облегчения поспешно вернулся на свое место рядом с Сано.

Сано с тревогой взглянул на помощника. Обычно Хирата уверенно держался в присутствии свидетелей любого пола и социального положения, сейчас же он сидел сгорбившись и опустив голову. В чем дело? И что означает реакция женщин? Факт отравления на самом деле новость для них? Обморок Кэйсо-ин казался вполне настоящим, но Сано интересовало, знала ли или хотя бы догадывалась об убийстве отосиёри.

— Кто мог убить бедную Харумэ? — печально проговорила Кэйсо-ин. Она попыхивала своей трубкой, слезы бежали по щекам, оставляя дорожки на многослойном макияже. — Такая нежная девочка, такая очаровательная и живая. — Кэйсо-ин неожиданно улыбнулась, демонстрируя ямочки на щеках. — Харумэ напоминала меня в молодости. Когда-то я была красавицей, всеобщей любимицей.

Она вздохнула.

— Харумэ была такой же и пользовалась большим успехом. Она великолепно пела и играла на самисэне. Когда она шутила, все смеялись. Поэтому я и выбрала ее в прислужницы. Она знала, как сделать людей счастливыми. Я любила ее как дочь.

Сано посмотрел на госпожу Шизуру. Отосиёри сидела, плотно сжав губы и явно не разделяла мнения Кэйсо-ин по поводу погибшей девушки.

— Что вы думаете о госпоже Харумэ? — обратился Сано к Шизуру. — Какой она вам представляется?

— Мне не полагается иметь мнение о наложницах его превосходительства, — чопорно ответила госпожа Шизуру.

Сано чувствовал, что Шизуру может ему многое рассказать о госпоже Харумэ, но не хочет противоречить хозяйке.

— У госпожи Харумэ во дворце были враги, которые могли хотеть ее смерти? — спросил он, обращаясь к обеим женщинам.

— Конечно, нет. — В подтверждение своих слов госпожа Кэйсо-ин выпустила изо рта клуб дыма. — Все любили ее. К тому же мы в Больших Внутренних Покоях очень близки. Как сестры.

Но Сано хорошо знал, что даже между сестрами существуют разногласия. Ссоры в Больших Внутренних Покоях порой заканчивались убийством. Если Кэйсо-ин заявляет, что пять сотен женщин, помещенных в столь тесное пространство, живут в полном согласии, она либо глупа, либо… лжет.

Госпожа Шизуру прокашлялась.

— Между Харумэ и другой наложницей, госпожой Ишитэру, были неприязненные отношения. Они… не выносили друг друга, — неуверенно сказала она.

Кэйсо-ин изумленно открыла рот, опрометчиво обнажив неполный ряд зубов.

— Нет! Я бы первая узнала об этом.

— Почему госпожи Ишитэру и Харумэ не выносили друг друга? — спросил Сано.

— Ишитэру — дама из прекрасной семьи, — пояснила Шизуру. — Она кузина императора. Из Киото. — Это там в изысканной бедности, хоть и лишенная реальной власти и контролируемая режимом Токугавы, жила императорская семья. — До того как восемь месяцев назад в замке Эдо появилась Харумэ, госпожа Ишитэру была любимой собеседницей досточтимого сёгуна… по крайней мере из числа женщин.