Андрей Воронин - Русская княжна Мария

В избу в сопровождении двух казаков вошел одетый в пыльный и изрядно потрепанный французский мундир молодой человек.

– N-ского гусарского полка корнет Огинский, – представился он, – с донесением к вашему сиятельству.

– N-ского полка? – удивился Багратион. – Этот полк, насколько мне известно, целиком сложил головы под Смоленском.

– Осмелюсь доложить, ваше сиятельство, не целиком, – возразил молодой человек. – Имею передать вашему сиятельству донесение поручика Синцова, принявшего командование над остатками полка и ныне ведущего партизанскую войну в тылу неприятеля. Знамя полка нами сохранено, следовательно, полк жив. Поручик Синцов испрашивает вашего одобрения на продолжение боевых действий в неприятельском тылу и просит подкрепления.

С этими словами он протянул князю сложенный вчетверо грязноватый листок бумаги, густо исписанный каракулями Синцова. Высоко подняв брови, князь принял бумагу и быстро прочел. Лицо его прояснилось.

– Так вы, стало быть, Огинский… Признаться, наслышан о вас и ваших подвигах. Что касается рапорта, то я доложу главнокомандующему. Думаю, он отнесется благосклонно и подкрепление даст.

– Простите, ваше сиятельство, – почтительно перебил его Вацлав, – вы сказали – главнокомандующему? Надеюсь, это не…

– Не Беннигсен, нет, – с едва заметной улыбкой успокоил его Багратион, – и вообще не немец. Светлейший князь Михаил Илларионович Кутузов.

– Слава богу! – воскликнул Вацлав. – Стало быть, за судьбы кампании можно быть спокойным.

– Экий вы, право, оптимист… Впрочем, вся армия настроена так же, как вы. Что ж, корнет, отдохните, приведите себя в порядок… переоденьтесь непременно, не то как бы вас сгоряча не подстрелили… а в десятом часу, ежели будет желание, пожалуйте на торжественный молебен во славу российского оружия.

– Я католик, ваше сиятельство, – осторожно напомнил Вацлав.

– Бог един для всех, – сказал Багратион. – И потом, мне кажется, вам будет интересно узнать, что буквально вчера к войскам была доставлена чудотворная икона святого Георгия Победоносца, похищенная французами и счастливо возвращенная усилиями некоторых патриотов, в числе коих мне, помнится, упоминали и вас.

– Но как же? – бессвязно спросил ошеломленный Вацлав. – Кто?..

Багратион засмеялся и ласково потрепал его по плечу.

– Одна обворожительная особа, – сказал он, – которой, как мне кажется, будет весьма приятно вас увидеть. Ступайте, корнет. Россия вас не забудет.

...На следующий день, ровно в шесть часов утра, выстрелом орудия наполеоновской гвардейской артиллерии началось Бородинское сражение. Вацлав Огинский дрался в первых рядах и счастливо пережил великую битву. Через неделю, простившись с княжной Марией Андреевной, которая уезжала в свое имение в Ростове, поручик Огинский во главе казачьей сотни отправился обратно в неприятельский тыл, где успешно соединился с партией Синцова. Самого Синцова Вацлав, увы, не застал: поручик был убит наповал во время атаки на неприятельский транспорт и похоронен с воинскими почестями на деревенском погосте. Гусары, провожавшие в последний путь своего командира, рассказали Вацлаву странную вещь: на груди Синцова, рядом с нательным крестом, висел на кожаном шнурке золотой червонец, в самой середине которого была видна расплющенная в блин и намертво впаявшаяся в золото пистолетная пуля.