Гонсало Гинер - Тайна масонской ложи

— Расскажите нам всю правду, и тогда мы вас и пальцем не тронем! — Хриплый голос Переса Прадо отдавался эхом от гулких стен помещения.

— Мне не в чем признаваться, потому что я не совершал ничего незаконного! — Выражение лица обвиняемого говорило о его непреклонности и уверенности в собственной невиновности.

— Вас приговорили к пыткам после того, как свидетели дали показания, подтверждающие совершение вами преступлений, и были отклонены доводы вашего адвоката, опровергающие показания свидетелей, — секретарь разъяснял обвиняемому процедуру судебного процесса и причины, по которым было принято решение о применении пыток. — Поскольку мы до сих пор не добились от вас полного признания, мы вынуждены применить пытки — не потому, что мы этого хотим, а исключительно из-за вашего упрямства. Мы вас не изувечим, а просто будем воздействовать определенными орудиями, которые причинят вам острую боль, и не остановимся до тех пор, пока ваше признание не избавит нас от необходимости продолжать пытки.

— В последний раз спрашиваю: вы хотите сознаться перед трибуналом в своем преступлении? — обратился к обвиняемому главный инквизитор, однако его слова и на этот раз не оказали на Джона Уилмора никакого воздействия.

— Попрошу судебного исполнителя полностью раздеть обвиняемого! — Так и не дождавшись от Уилмора ответа, секретарь дал распоряжение приступить к пыткам.

Во многих случаях жуткой обстановки и самого вида орудий пыток оказывалось вполне достаточно, чтобы сломить волю обвиняемого. Однако Джон Уилмор, похоже, предпочитал, чтобы его худое истощенное тело подвергли мучениям, и не собирался поддаться настоятельным требованиям инквизиторов.

— Привяжите к конечностям обвиняемого веревки! — прозвучало распоряжение начать первую пытку.

Двое судебных исполнителей повалили англичанина на стол и обвязали его запястья двумя веревками, другие концы которых были намотаны на специальные валики. Затем при помощи этих валиков веревки натянули с такой силой, что Уилмор почувствовал острую боль от врезавшихся в его плоть веревок. Затем еще две веревки были привязаны к его щиколоткам и к другим валикам так, что при повороте валиков все его тело начало растягиваться в стороны, слегка приподнимаясь над столом. Его упорное молчание в ответ на все тот же вопрос инквизитора, заданный в очередной раз, вынудило судебных исполнителей растянуть веревки еще на несколько сантиметров, в результате чего он почувствовал невыносимую боль и у него возникло ощущение, что еще чуть-чуть — и какая-нибудь из его конечностей оторвется от тела.

Уилмор старался не кричать и не проявлять каких-либо внешних признаков душевной слабости, однако боль была такой мучительной, что он застонал — сначала тихонько, а затем, по мере того как его тело все больше растягивали, все громче и громче. Почувствовав, что у него вывихнулось правое плечо, он потерял сознание, а когда вскоре пришел в себя, у него очень сильно болели уже оба плеча, хотя он и не помнил, как было вывихнуто второе плечо.

Англичанин украдкой бросил взгляд на инквизиторов в тайной надежде, что на сегодня пытка закончилась и его отволокут обратно в камеру. Однако тревожное ожидание Уилмора затянулось на довольно долгое время. Его мучители, по-видимому, что-то обсуждали, хотя он и не слышал, о чем именно они говорили. А инквизиторы, посовещавшись, решили подвергнуть обвиняемого пытке водой.

Освободив Уилмора от веревок, вместе с которыми от его рук и ног отодрались и кусочки кожи, судебные исполнители положили его на длинную низкую скамейку лицом вверх. Врач осмотрел его кровоточащие раны и пощупал онемевшие плечи, которые все больше и больше опухали, а затем бодрым голосом заявил, что состояние обвиняемого позволяет продолжать пытки.

Епископ Перес Прадо наклонился к уху присутствующего здесь инкогнито человека и заверил его, что, хотя обвиняемый и сумел выдержать первую пытку, он вряд ли сможет выдержать пытку удушьем.

При помощи обернутого вокруг шеи Уилмора толстого кожаного ремня его голову зафиксировали в неподвижном положении, а еще одним ремнем так затянули живот, что желудок вдавился в легкие. Ему наложили повязку на верхнюю часть лица, закрыв глаза и нос, затем смочили эту повязку водой, чтобы через нее было труднее дышать. После этого Уилмору насильно открыли рот и стали из глиняного кувшина вливать в него непрерывной струйкой воду. Поначалу англичанину без особого труда удавалось ее проглатывать, однако его сжатый поясом желудок быстро наполнился, а потому, как он ни старался глотать, вода начала возвращаться обратно в горло, куда по-прежнему попадала вода, которую вливали в рот из кувшина.

Вскоре вода заполнила почти всю носоглотку, и Уилмор уже не мог дышать ни носом, ни ртом. Он начал задыхаться, не имея возможности ни крикнуть, ни хотя бы прохрипеть своим мучителям, что еще несколько секунд такой пытки — и он умрет. Он чувствовал, что его глаза налились кровью и отяжелели, а сознание начало заволакиваться болезненной пеленой. Все это явно свидетельствовало о том, что он вот-вот умрет. Однако его мучители вдруг прекратили лить воду, и он тут же умудрился проглотить еще немного воды, чтобы предотвратить ее попадание из носоглотки в легкие. Затем все присутствующие несколько минут ждали, пока он откашливался, тем самым освобождая носоглотку от воды.

Поскольку Уилмор по-прежнему упорно отказывался признать себя виновным, инквизиторы — после очередного осмотра обвиняемого врачом — решили подвергнуть Уилмора пытке на дыбе.

Ему завели руки за спину и туго обвязали запястья уже другими веревками. Затем его при помощи системы шкивов стали поднимать на этих веревках и, когда он оказался уже у самого потолка, вдруг ослабили веревки, отчего он рухнул вниз, но, так и не долетев до пола, снова повис на вновь натянувшихся веревках. Такой рывок причинил Уилмору невыносимую боль в вывихнутых плечах и в спине, и он не смог удержаться от пронзительного вопля.

Епископ Перес Прадо сделал знак судебным исполнителям больше не подвергать Уилмора такой пытке, потому что, по мнению врача, она была слишком опасной для жизни обвиняемого, и приказал им отвести англичанина в его камеру. Епископ был крайне недоволен тем, что даже при помощи жестоких пыток так и не удалось добиться требуемых результатов.

Когда обвиняемого увели, главный инквизитор задержался в комнате пыток еще на несколько минут, чтобы обменяться впечатлениями с человеком, скрывавшим свое лицо под капюшоном.

— Отец Раваго, уверяю вас, мы на этом не остановимся! Мы будем продолжать добиваться от него признания, пусть даже нам и придется использовать более жестокие методы. Я сдержу свое слово и заставлю его заговорить!