Филипп Ванденберг - Беглая монахиня

— Назови свое имя, происхождение и род занятий, — открыл заседание староста.

— Венделин Свинопас, — ответил Венделин, вызвав злобный смех в зале. — В последнее время служил библиотекарем в монастырях Эбербах и Святого Якоба в Вюрцбурге.

— А ты? — обратился староста к Магдалене.

— Магдалена Вельзевул. — Она обернулась в ожидании таких же злобных насмешек. Однако, к ее удивлению, их не последовало. Зеваки молча пялились на нее. Тогда она продолжила: — За исключением нескольких последних недель, была циркачкой в странствующей труппе Великого Рудольфо, без постоянного места жительства.

В зале снова стало неспокойно. Циркачка из труппы Великого Рудольфо? Это имя было хорошо известно в Бамберге, многие им восхищались. В квартале Занд, по ту сторону Регниц, его отец когда-то владел мастерской по ремонту обуви. Сын после смерти родителей исчез из города и примкнул к странствующей цирковой труппе. Никто и не подозревал, что однажды он станет знаменитым на весь мир.

Староста ударил деревянным молотком по столу и призвал к спокойствию. Потом торжественно провозгласил:

— Вы оба обвиняетесь в убийстве ученого-стеганографа Атанасиуса Гельмонта и его возлюбленной Ксеранты. Вы признаете себя виновными?

— Нет! — гневно воскликнула Магдалена. — Никогда в жизни я бы не убила человека. Я бы не смогла.

— Но ты помогала своему любовнику и одобрила убийство человека.

— Свинопас — не любовник мне, — внесла ясность Магдалена, — а верный спутник. В такие времена, как нынешние, женщина не может одна отправляться в путешествие.

— А что привело вас обоих в наш город? — осведомился староста с наигранным дружелюбием.

— Монастыри, — ответила Магдалена. — Свинопас и я надеялись найти в одном из ваших многочисленных монастырей работу библиотекаря. У цистерцианцев в Эбербахе наша работа была оценена по достоинству.

— Женщина-библиотекарь! — язвительно воскликнул староста. — Вы когда-нибудь слышали такое?

У Магдалены комок подступил к горлу. У нее был наготове подходящий ответ, но она предпочла промолчать.

— Ну а ты? — обратился староста к Свинопасу. — Ты признаешь себя виновным?

— Нет, досточтимый господин, — робко произнес Свинопас. — Я тоже не способен убить человека, уж поверьте мне. К тому же у меня не было никаких причин убивать ученого. Он ничего не сделал мне.

— Но если бы он что-то сделал, ты был бы в состоянии…

— Нет, и тогда не смог бы, — прервал Свинопас старосту.

Тот вызвал булочницу в качестве свидетельницы.

— Булочница, — начал он, — это те самые личности, которые квартировали у тебя в доме в «Преисподней»?

Вдова вдруг разразилась слезами и, всхлипнув, сказала:

— Сначала у меня безвременно умирает муж, потом поджигают мой дом. Ну что я такого сделала, что Господь так жестоко карает меня?

— Ваш дом… — пролепетала Магдалена, глядя на булочницу.

— Сгорел дотла. Если бы вы не находились в тюрьме, я бы заподозрила вас. Кто убивает, тот и дома поджигает!

У Магдалены потемнело в глазах. Еще немного, и она потеряла бы сознание, ей пришлось схватиться за перегородку. «Все напрасно, — стучало у нее в голове. — Этого не может быть. Неужели все в этом мире сговорились против меня?» И она беспомощно покачала головой.

— Ответь наконец на мой вопрос! — набросился староста на булочницу. — Это те личности?

— Да, это они.

— И ты можешь подтвердить, что той ночью, когда в соборе было совершено убийство, их не было в комнате?

— Я могу это подтвердить. Я своими глазами видела, как они на рассвете возвращались, спускаясь с соборной горы.

Староста удовлетворенно кивнул и вызвал смотрителя Кляйнкнехта в качестве свидетеля.

— О тебе говорят, что все происходящее в городе не укрывается от твоих глаз, — попытался польстить свидетелю староста.

Смотритель радостно заулыбался:

— Я видел, как они выходили из собора, и еще подивился, что они могли потерять там в такой ранний час, когда еще даже двери закрыты.

С торжествующим видом староста повернулся к обвиняемым:

— Ну, что вы на это скажете?

Магдалена помотала головой и посмотрела на Венделина. Оба хранили молчание.

— И еще вот что, — заметил Кляйнкнехт. — Когда из плотины вытащили утопленницу, эта парочка вдруг появилась там, они шушукались друг с другом и очень нервничали, а когда я их потом спросил, знали ли они покойницу, они стали рьяно отрицать.

Тут опять подала голос булочница:

— А еще эта девица вдруг назвала в разговоре имя Ксеранта. Я удивилась и спрашиваю, откуда же ей известно имя утопленницы, а она и говорит, что я вроде как сама его называла. Только я что-то такого не припомню.

Из судебного зала кто-то вдруг выкрикнул слабым голосом:

— Убийцы! Повесить их обоих!

— Повесить! — подхватили другие голоса.

Магдалена почувствовала, как железная рука сдавила ей горло. Задыхаясь, она начала хватать ртом воздух и закрыла глаза.

Неожиданно она услышала знакомый голос. Ей показалось, что она грезит.

— Мое имя Маттеус Шварц, посланник банкирского дома Фуггеров в Аугсбурге. Я хочу дать показания по делу, которое здесь рассматривается.

Мужчина благородной внешности протиснулся сквозь плотную толпу. Одетый по последней испанской моде, с наброшенной на плечи голубой накидкой, он любого кардинала мог заткнуть за пояс.

— Вы действительно наместник Фуггера? — растерянно спросил староста.

— Да, именно так. — Как всегда, Шварц демонстрировал удивительное хладнокровие.

— И что привело вас в наш город? Что вы имеете дополнить по этому судебному разбирательству?

— Что касается вашего первого вопроса, господин староста, я вынужден воздержаться. Фуггеры всегда отличались сдержанностью. Что же касается второго вопроса, позвольте мне сообщить о том, чему я вчера явился свидетелем после своего прибытия в гостиницу «У бирюка».

— Тогда назовите свое имя, профессию и происхождение, лишь для того, чтобы соблюсти букву закона, и говорите.

Не удостоив Магдалену и Свинопаса даже взглядом, посланник Фуггеров встал рядом с обвиняемыми и произнес:

— Меня зовут Маттеус Шварц, в качестве главного бухгалтера я отвечаю за финансы Раймунда и Антона Фуггеров, проживаю в Аугсбурге, однако часто вынужден разъезжать, чтобы собирать долги и проценты с долгов для моих хозяев.

По рядам слушателей пронесся шумок — кто-то прыснул, кто-то толкнул соседа в бок, ведь каждый знал, к кому явился фуггеровский посланник: к князю-епископу Вейганду Редвицу.

— Итак, что вы имеете сказать по интересующему нас делу? — напомнил староста.

Шварц начал излагать:

— Отправившись вчера вечером на покой в свою комнату в гостинице «У бирюка», я стал невольным свидетелем выяснения отношений в комнате по соседству. Вершиной стычки были упреки, которые один мужчина делал другому, в том, что он убил двоих, и тот этого не отрицал. Он обозвал убитую женщину ведьмой, а мужчину неверующим. В конце концов убийца сознался и в том, что поджег «Преисподнюю», уж не знаю, что он имел в виду.