Филипп Ванденберг - Беглая монахиня

Венделин кивнул.

Соборная площадь опустела. Наступила тишина. Пока Магдалена и Венделин с наслаждением втягивали в себя прохладный воздух, уже напоминавший о скорой осени, и почти шепотом обсуждали, как им действовать дальше, с лязгом захлопнулась металлическая дверь Благодатных врат.

— А что, если мы на следующую ночь останемся в соборе и дадим себя запереть? — спросила Магдалена, устремив взгляд на вход.

Свинопас задумался.

— Раз уж мы сегодня привлекли к себе внимание, — продолжила Магдалена, — то завтра и подавно все нас заметят. В крипте под собором в самом разгаре строительные работы. Там есть масса возможностей спрятаться.

— Смелая ты женщина! — восхитился Свинопас. — Одна — ночью! — в храме с мертвым императором, пятью дюжинами усопших епископов и соборных каноников, а еще в придачу груз пяти веков истории! Твое решение вызывает у меня уважение. Ты действительно хочешь это сделать?

— Иначе я бы этого не предлагала. Воскрешение из мертвых состоится лишь в день Страшного суда, и пока не наблюдается никаких признаков, что это грозит нам опасностью. — Магдалена не смогла сдержать усмешки.

На следующий день Магдалена и Венделин незадолго до закрытия собора юркнули в его недра. Незамеченными проникли в крипту, откуда уже ушли каменотесы, закончившие работу, и устроились за стеной из штабеля песчаника, который использовался для реставрации лестницы. Все помещение было погружено во мрак. Через высоко расположенные окна в форме полумесяца свет почти не просачивался. К тому же день был на исходе.

Прорезая мистическую тишину, до них донесся железный скрежет закрывающихся дверей. Вслед за этим на ступенях лестницы, ведущей в крипту, послышались шаги. Сидевшие на полу Магдалена и Венделин зарыли головы в колени, обхватив их руками, словно пытаясь стать невидимыми. Шаги быстро приблизились и так же быстро удалились. Магдалена не отваживалась даже дышать. Свинопас тер двумя руками глаза.

Этот эпизод так обессилил их, что они не осмеливались даже перешептываться. Никто из них не мог сказать, сколько они просидели молча, словно в трансе, — час или два.

— Тсс! — Венделин приложил палец к губам. Сверху из нефа к ним донеслись странные звуки: стон, глухие удары о камень.

— Нам надо выбраться отсюда! — прошептала Магдалена.

— Тсс! — повторил Свинопас и попытался притянуть Магдалену к себе. Но га оттолкнула его, как будто он совершил что-то безнравственное. Потом все снова стихло.

Тем временем собор полностью погрузился в темноту. В их укрытии под нефом нельзя уже было различить собственную руку. Но Магдалена позаботилась об этом и прихватила с собой фонарь из их комнаты у булочницы. Чтобы его зажечь, им пришлось осторожно прокрасться наверх, где у алтаря Марии и усыпальницы императора Генриха и днем, и ночью теплились бесчисленные огоньки.

— Как будем действовать? — спросила Магдалена, когда они зажгли фонарь. — Было бы бессмысленно обстукивать собор локоть за локтем в поисках полого пространства. Нам надо выработать систему и начать там, где вероятность наткнуться на тайник наибольшая.

— И где же, позволь спросить, эта наибольшая вероятность? — раздраженно поинтересовался Свинопас.

Хорошо, что фонарь и огоньки у гробницы императора Генриха и его жены Кунигунды давали мало света, иначе бы Венделин увидел, как сверкают гневом глаза Магдалены. Оба молчали и в то же время, осторожно переступая, приближались в темноте к западным хорам, где во время мессы сидели каноники.

Если бы их спросили, почему их тянуло именно туда, никто из них не смог бы внятно объяснить, но тем не менее они целенаправленно двигались именно в эту сторону.

Держа в поднятой руке фонарь, Магдалена вдруг обмерла.

— Венделин! — прошептала она. — Венделин, смотри! — Другой рукой она показала на хоры.

Свинопас прищурился и проследил взглядом за ее рукой. В темноте ничего не было видно.

— Смотри, там, на хорах, в первом ряду! Не видишь, что ли? — напустилась на него Магдалена.

Свинопас вздрогнул: в самом деле, на хорах, сидя на стуле и свесив голову на грудь, спал какой-то мужчина в широком темном плаще. Похоже, он не замечал их. Сторожа, должно быть, проглядели его, когда закрывали двери.

Неожиданное зрелище испугало обоих, однако вопреки здравому смыслу они приблизились к спящему. С небольшого расстояния можно было различить его субтильную фигуру, а когда Магдалена поднесла фонарь к его необычно бледному лицу, она тут же отпрянула назад. Мужчина вовсе не спал. Его открытые глаза не мигая смотрели прямо перед собой на пол.

— Эй, вы! — Свинопас положил ему руку на плечо и потряс его.

Незнакомец медленно склонился вперед и осел, вытянув руки по швам, на пол, где и остался лежать, скорченный, лицом вниз.

— О Господи! — пролепетала Магдалена. Застывшим взглядом она наблюдала, как Свинопас присел на корточки и попытался перевернуть мужчину на спину.

Это получалось с трудом, потому что скрюченное тело с согнутыми в коленях ногами было застывшим и непослушным, словно замороженное. В конце концов незнакомец остался лежать на боку.

— Он мертв, — безучастно констатировал Свинопас.

Магдалена собиралась проверить пульс на сонной артерии, но испуганно отдернула руку, увидев темный, налитый кровью след вокруг шеи.

— Его задушили, — прошептала она, — петлей задушили, видишь?

Свинопас все прекрасно видел.

— Видимо, это случилось совсем недавно, во всяком случае после закрытия дверей собора. Помнишь эти странные звуки, которые мы слышали в крипте? — Венделин взял из рук Магдалены фонарь и поднял его. Дрожащей рукой он осветил пространство вокруг хоров.

— Думаешь, убийца еще сидит где-то здесь? — спросила Магдалена, сделав слабую попытку пошутить. Она взяла из рук Венделина фонарь и поставила его возле трупа.

— Гляди! — Магдалена показала на что-то белое, торчавшее из плаща мужчины.

Свинопас с опаской вытащил сложенный в несколько раз листок и протянул его Магдалене.

— Это важный документ, — взволнованно прошептала она, разворачивая бумагу. — Письмо, написанное от руки, с гербом Альбрехта Бранденбургского!

Они обменялись вопрошающими взглядами.

Наконец Магдалена начала, запинаясь, читать:

— Мы, Божьей милостью архиепископ и курфюрст Майнцский, клятвенно обещаем высокообразованному стеганографу Атанасиусу Гельмонту из Брабанта, ныне проживающему в переулке Назенгэсхен в Майнце, десятину от всех доходов, которые будут иметь место вследствие высоконаучной расшифровки надписи HICIACCOD, которую нижеподписавшийся его курфюрстшеская милость Альбрехт Бранденбургский вместе со своим секретарем Иоахимом Кирхнером собственными глазами лицезрели на теле покойного Рудольфа Реттенбека, прозванного Великим Рудольфо, царство ему небесное. Подписано: Альбрехт, записано Иоахимом Кирхнером.