Джон Робертс - Святотатство

Лагерь Помпея отличался от обычного военного лагеря лишь тем, что был абсолютно лишен укреплений. По моему мнению, это обстоятельство можно было счесть откровенным вызовом. Поведение солдат красноречиво доказывало, что между кампаниями Помпей не требовал от своей армии соблюдения жесткой военной дисциплины. Лишь немногие из встретившихся нам воинов были облачены в доспехи, почти никто не имел при себе щитов. Те, кто был назначен охранять военные трофеи, отстегнув мечи и отставив в сторону пики, развлекались игрой в кости и бабки. По пути в преторий Помпея нам встретилось несколько человек, чьи лица побагровели под воздействием винных паров. То обстоятельство, что Помпей не счел нужным устроить сенату торжественную встречу, сопровождаемую парадным смотром войск, многие мои спутники сочли до крайности оскорбительным.

Помпей восседал в претории на курульном кресле, водруженном на высокий помост. Мы прошли между рядами воинов, составлявших личную охрану триумфатора. В отличие от солдат, бродивших по лагерю, все они были при полном вооружении. Их начищенные до блеска кольчуги были смазаны маслом, солнце играло на сверкающих бронзовых касках, украшенных хвостами из конского волоса, новехонькие плащи поражали разнообразием красок. Но тягостное впечатление, произведенное на сенат разгильдяями-караульными, охранявшими награбленные сокровища, было уже не исправить. На ум мне пришло, что Цицерон, говоря о Помпее, справедливо называет его политически слабоумным. Вне всякого сомнения, человек, не давший себе труда проявить элементарное уважение по отношению к самым влиятельным людям Рима, не имел будущего в политике.

— Судя по всему, вскоре он потребует, чтобы его называли царем царей, — заметил я, обращаясь к Крассу, который стоял со мной рядом. — Посмотри только на него. Для того чтобы сразить нас своим величием, ему потребовался помост высотой в два человеческих роста, а то и больше. Что до курульного кресла, которому он доверил свою драгоценную задницу, оно, если мне не изменяет зрение, сделано из слоновой кости.

И действительно, Помпей, в своих позолоченных доспехах и алом плаще, больше походил на царя, чем на военачальника. Кресло его покрывали леопардовые шкуры, а ноги покоились на скамейке, отлитой из корон побежденных им правителей.

— Он явно получает удовольствие, попирая ногами чужие короны, — заметил я.

За спиной Помпея стояли лучшие воины его легиона, их головы и плечи покрывали львиные шкуры, наброшенные поверх чешуйчатых кирас старого образца, а чуть в стороне — несколько стариков, чьи длинные остроконечные бороды напоминали формой высокие шляпы, венчавшие их головы. Все они были закутаны в длинные коричневые плащи. Я спросил Красса, кто это такие.

— Гаруспики, этрусские жрецы, которые предсказывают будущее по внутренностям убитых жертвенных животных, — пояснил он. — Я говорил тебе о них. Помпей считает, что они принесли ему удачу.

Неподвижные лица жрецов были исполнены фанатичной суровости. «Это и понятно, — подумал я. — Вряд ли возможно утверждать, что люди, которые ежедневно вспарывают животы жертвенным животным и разглядывают их потроха в поисках тайных знамений, выбрали для себя самое приятное на свете занятие».

Дойдя до помоста, мы остановились. Надеюсь, что мы имели вид более благородный, чем Помпей, который пыжился изо всех сил, стараясь выглядеть величественно. Гортал выступил вперед и звучно провозгласил:

— Гней Помпей Магнус, мы, сенат Рима, пользуясь своими древними полномочиями, даруем тебе право на триумфальные почести!

Торжественность момента была несколько подпорчена долетевшим из лагеря ревом слона.

Помпей поднялся.

— Досточтимые отцы города! — начал он, но оглушительный рев, вырвавшийся из глоток сразу нескольких слонов, не дал ему договорить. Выждав, когда вновь настанет тишина, Помпей продолжал: — Я с благодарностью принимаю эту великую честь, которая послужит немеркнущей славе богов Рима и моих предков.

— Какие предки? — довольно громко осведомился какой-то шутник. — Те самые, что четыре поколения назад промышляли игрой на флейте?

Этот вопрос вызвал несколько сдавленных смешков. Подобно множеству других, род Помпея достиг влиятельного положения при Сулле. До того его семейство пребывало в полном ничтожестве.

— Io triumphe! — рявкнул глашатай, заглушив все прочие голоса, отпускавшие на счет Помпея язвительные замечания.

Я разобрал, как Красс вполголоса произнес:

— Какой удобный случай.

Его тон заставил меня насторожиться.

— Что ты имеешь в виду? — так же тихо спросил я.

— То, что здесь собрался весь сенат. Помпей восседает перед нами, в окружении вооруженной армии. Пожелай он только, и может приказать своим воинам всех нас перерезать; и никто не уйдет живым.

— Да, такая резня принесла бы ему больше славы, чем все предшествующие сражения, — усмехнулся я, стараясь говорить как можно беззаботнее.

Тем не менее на лбу у меня выступили предательские капли пота. Разумеется, у Помпея не хватит смелости Устроить подобную бойню, успокаивал я себя. Но я знал, что почувствую себя в полной безопасности, лишь вновь оказавшись за стенами Рима. Слова Красса не только встревожили меня, но и заставили понять, что сам он не упустил бы столь удобный случай, только подвернись ему такой. Если когда-нибудь обстоятельства сложатся так, что Красс в своем лагере будет ожидать разрешения на триумф, и сенат в полном составе отправится к нему с благой вестью, мне стоит сказаться больным, решил я.

— Авгуры истолкуют знамения, ниспосланные свыше, и согласно воле богов мы изберем день, наиболее благоприятный для триумфа, — продолжал Гортал.

— В этом нет необходимости, — перебил его Помпей и сделал жест в сторону этрусских жрецов. — Воля богов уже открыта моим прорицателям. Триумф должен состояться через три дня.

Я догадывался, что Гортала это заявление привело в ярость. Но, будучи опытным политиком, он сознавал, что в подобной ситуации ему лучше не вступать в спор, тем более по вопросам, связанным со жреческими предсказаниями. Помпей, несомненно, продумал все детали своего будущего торжества. Сохранять достойный вид, пытаясь противоречить этому раздувшемуся от гордости индюку, было невозможно, а быть смешным Гортал не хотел. Поэтому он счел за благо уступить.

— Так и будет объявлено на Форуме, — заявил он.

Помпей вновь поднялся со своего кресла.

— В моем лагере вы можете чувствовать себя как дома, благородные сенаторы, — произнес он. — Я приглашаю вас всех принять участие в моей трапезе.

Итак, все закончилось приглашением перекусить. Под огромным тентом уже были расставлены столы. Здесь же находились и наиболее уязвимые из захваченных сокровищ, которым предстояло украсить его триумф полководца: картины и прочие произведения искусства, изящная мебель, золотая и серебряная парча и даже миниатюрные модели захваченных Помпеем городов, выполненные из слоновой кости и морских раковин.