Джайлз Брандрет - Оскар Уайльд и смерть при свечах

На третий день Оскар поднялся с постели, изучил себя в зеркале и объявил, что «может предъявить свое лицо миру».

— Я должен вернуться к Констанции и мальчикам, а по дороге заеду в больницу Святого Томаса. — Он собрался уходить. — Вам же следует вспомнить про мисс Сазерленд, Роберт. Невеста другого мужчины нуждается в большем внимании, чем собственная.

— Мы просто друзья, Оскар, — запротестовал я.

Он сделал мне внушение, постучав по моей груди кончиком трости.

— Дружба между мужчиной и женщиной невозможна, Роберт. Страсть, вражда, обожание, любовь — только не дружба.

Я вышел вместе с ним на улицу и постоял рядом, пока не появился пустой кэб. Мы остановили его и пожали друг другу руки — как друзья.

— В конце концов, Роберт, вы поймете, что рукопожатие куда надежнее, чем поцелуй, — сказал Оскар и уселся в двухколесный экипаж. — Мы скоро увидимся. Благодарю вас за то, что предоставили мне убежище, друг мой. Так вы говорите, Джон Грей был в матроске? — Он со смехом откинулся на спинку сиденья, покачал головой, и кэб увез его.

Так уж получилось, что я почти не видел Оскара до самого Рождества. Он был занят, завершал работу над «Портретом Дориана Грея», развлекал Джона Грея, успокаивал Констанцию и — как он сам доложил мне с шутливым отчаянием в тех двух случаях, когда мы встречались на короткое время в клубе «Албемарль», — увеличивал долги у Кеттнера и в «Кафе Ройял», приглашая туда неудачливых поэтов («Чем сентиментальнее их сонеты, тем неутолимей бывает их жажда!») и безуспешно разыскивал останки несчастного Билли Вуда.

Я почти не встречался с Оскаром, но проводил много времени с Вероникой Сазерленд в те памятные два месяца — ноябрь и декабрь. Возможно, так поступать не следовало. Мы встречались каждый день, нам даже иногда удавалось урвать час или два в выходные. А в тот вечер, когда она должна была уехать в Шотландию на Рождество и Хогманай [56] Языческий шотландский праздник, канун Нового года. , мы поцеловались возле памятника Альберту, залитые зимним лунным светом, который просачивался сквозь облака. Потом еще раз, и я произнес роковые слова:

— Я вас люблю.

— Благодарю вас, — прошептала Вероника, сжимая меня в объятиях, — благодарю вас. Как ужасно сидеть дома с нецелованными губами.

Мисс Сазерленд и ее жених, Эйдан Фрейзер, уехали на поезде в Шотландию двадцать третьего декабря. Они отсутствовали десять ночей, и я в полнейшем изнеможении написал Оскару: «Что мне делать?»

Вернувшись, он ответил: «Если учесть, что Кейтлин все еще в Вене, а ваша жена не помышляет о примирении, приезжайте на Тайт-стрит. Констанция присмотрит за вами, а я обещаю, что вам не придется слушать рождественские гимны. Малютка Тим мертв! [57] Персонаж «Рождественской песни» — повести Чарльза Диккенса, вышедшей в 1843 г. Аллилуйя!»

Я так и сделал. Рождество на Тайт-стрит было чудесным — и на удивление диккенсовским. Оскар собственноручно украсил зал остролистом, а Констанция при помощи Энни Маршан (суетливой, вечно занятой Энни Маршан, няни детей Оскара) нарядила рождественскую елку — очень красиво — согласно немецкой традиции.

Во всех комнатах в каминах горели специальные брикеты (и уж не знаю, каким образом, но дом наполнял аромат сосновых шишек и сандалового дерева). Всякий раз, когда появлялась Констанция, кроткая Констанция, на ее нежном лице цвела ангельская улыбка, в руках она держала поднос с рождественским угощением: графинчики с шерри и мадерой, чаши с пуншем, тарелки с конфетами и засахаренными фруктами. Это был праздник, на котором, как она говорила, присутствовали «только члены семьи и вы, мальчики»; она и Оскар, Сирил и Вивиан, Энни Маршан и миссис Райян (повариха и прислуга за всё) — и еще Джон Грей и я. Джон Грей гостил в доме и жил в курительной комнате Оскара. Я ночевал у себя на Гауэр-стрит, но к ленчу каждый день возвращался к ним.

Мы с Джоном Греем были единственными гостями, приглашенными на все праздники, от кануна Рождества до Богоявления [58] Церковный праздник в память о явлении Христа язычникам; отмечается западными христианами 6 января, на двенадцатый день после Рождества. , оба пришли одновременно (в шесть часов вечера двадцать четвертого декабря) и принесли совершенно одинаковые подарки для мальчиков — каждому по футбольному мячу, чем невероятно поразили Оскара.

— Вот до чего дошло: мы празднуем Рождество Христа кожаными пузырями, надутыми воздухом. Еще вчера в нашем доме не было футбольных мячей; а сегодня их четыре! Неужели в «Уайтлис» [59] Торговый центр в Лондоне, был открыт в 1863 г. не продавали ладана?

Сирил и Вивиан обрадовались нашим подаркам, Констанция поблагодарила нас обоих, поцеловав в щеку и прошептав на ухо слова одобрения. (К Джону Грею она относилась с такой же теплотой, как и ко мне.)

— Не обращайте внимания на Оскара, — заявила она, глядя на мужа с шутливым укором. — Он не играет в игры на свежем воздухе.

— Вовсе нет, моя дорогая, — возразил Уайльд. — Если ты не забыла, я играл в домино в открытых кафе… А вот футбол, должен признать, мне не нравится. Вполне достойная игра для грубых девочек, но едва ли она подходит для утонченных мальчиков, не так ли?

В те рождественские праздники на Тайт-стрит мы много смеялись. А в день Рождества еще и много пели. Уилли Уайльд, старший брат Оскара, присоединился к нам и устроил час рождественских гимнов. Мы собрались вокруг пианино, но вскоре забыли про религиозные песнопения. Все немного выпили и принялись распевать наши любимые песни из репертуара Гилберта и Салливана. [60] Популярные комические оперы с элементами сатиры. Уилли навестил нас и в день рождественских подарков. [61] Второй день Рождества, 26 декабря; в этот день принято дарить подарки. Мы оставили детей дома на попечении Энни Маршан и отправились в Кемптон-парк на скачки Святого Стефана.

— Святой Стефан является покровителем лошадей, — объявил Оскар, когда мы приехали, — а Уилли — языческое божество, которое почитают все букмекеры. Уилли посещает скачки почти ежедневно и обладает даром выбирать аутсайдеров, что удивительно, ведь он ничего не понимает в лошадях.

В канун Нового года устроили семейный обед с тостами. Оскар настоял на том, чтобы Сирила и Вивиана разбудили и принесли в столовую на руках Энни Маршан и миссис Райян, и его сыновья услышали тосты.

— Они ни слова не поймут, Оскар, — сказала Констанция. — Оставь их в покое.

— Они услышат музыку наших голосов, — возразил Оскар. — А это уже неплохое начало. — Потом он объяснил нам: — Когда Уилли и я были мальчишками, и мы жили в Дублине, сэр Уильям Уайльд, наш отец, разрешал нам в такие вечера сидеть за большим столом в столовой на Меррион-Сквер… Именно там мы научились слушать и смотреть.