Сергей ГОРОДНИКОВ - Алмаз Чингиз-хана

— За твое-то геройство, Петька? Ты прояви щедрость, не забудь меня, обязательно напьюсь!

Румянцев весело поднялся в седло, подмигнул задохнувшемуся смехом казачку. Казачок закашлялся, нежно покраснел и отъехал к атаману.

Отдохнувшие лошади быстро удалялись от стойбища, и вскоре оно осталось далеко позади, затем пропало за холмами и пригорками. Мещерин следовал пути, о котором узнал от старого киргиза, уверенно направлял своего коня на северо-восток. Вдруг с порывом ветерка их догнал отзвук выстрела из пищали. Отряд нестройно остановился. Все прислушивались, но других выстрелов не было.

— Джунгары? — тихо выразил общую тревогу подьячий. — Два ружья у них…

Он не договорил, но все поняли недосказанное: разбойникам достались ружья погибших в расщелине стрельцов.

— Может, в стойбище пристреливают ту пищаль, которую им оставили? — предположил Румянцев.

Невозмутимый беркут плавно делал круги, парил в воздухе, осматривая землю высоко над их головами.

— Вот он-то видит, — раздельно произнес Борис, наблюдая за птицей, как будто надеясь по её поведению угадать, что же произошло на самом деле.

— Да не скажет, — сузив глаза, точно боялся, что они выдадут скрываемые от спутников мысли, отозвался атаман. Однако в голосе его проскользнуло беспокойство, связанное с чем-то другим.

Борис внимательно посмотрел на него, как будто хотел угадать его тайные замыслы, развернул коня и поскакал обратно. Мещерин заторопился в другую сторону, и отряд нестройно потянулся за ним. Лишь атаман нахмурился, еще с минуту нерешительно постоял на месте, озабоченно глядя вслед Борису, но потом все же последовал за большинством, за Мещериным.

Борис так и не догнал их. Из-за растущей тревоги никто не просил у Мещерина объяснить причину, по которой тот повернул к отрогам гор. Он держался нового направления уверенно, будто узнал в стойбище о каком-то проходе, который был удобнее и безопаснее, чем путь в обход предгорий. Скоро продвигаясь запущенной тропой меж невысокими пока отрогами скалистых гор, они расслышали впереди говорливый шум горной речки. Сбегала она оттуда, где виднелись предвестники горных хребтов западных подступов к Памиру. Им потребовалось около часа, чтобы еще при солнечном свете приблизиться к ней. Окружающая природа ограждала их стенами крутых откосов и скатов, заставляла следовать туда и так, куда и как она позволяла, словно показывая, что здесь человек всего лишь непрошенный гость. Она меняла их настроение, все посерьёзнели и произносили слова только при острой необходимости.

Тропа завела их в постепенно сужающееся глухое ущелье, которое закончилось обрывом к неширокой речке. Над обрывом до противоположного его края провисал хлипкий мостик, натянутый на старых верёвках, не вызывающих доверия к их прочности. И даже беглый взгляд позволял сделать вывод, что прогнивший настил мостика был недавно поврежден и на лошадях непроходим. Все спешились у отвесного, изрезанного трещинами утёса, который ограждал тропу слева и давал пусть не прохладную, но всё же тень. Оставили Петьку с лошадьми, остальные нестройно приблизились к самому обрыву. Речка внизу шумно пенилась и разбрызгивала прозрачную воду на бесчисленных валунах и камнях, как будто сметённых в неё со всей округи наводившими свой порядок великанами. Она в это время года оказалась мелководной, позволяла и вброд перебраться на другой берег. Но хотя от края обрыва до воды было не больше роста мужчины, спуск к ней в данном месте представлялся рискованным, можно было запросто сломать шею. Люди при взаимной помощи способны были преодолеть возникшие препятствия, но тогда пришлось бы оставить лошадей, для которых такой спуск и подъём на другом берегу были невозможными.

— Придется вернуться, поискать за утёсом низкие берега на этой и на той стороне реки, — умышленно бодрым голосом сделал вывод Мещерин.

Близкий ружейный выстрел прозвучал неожиданно, разорвал покой ущелья и разнесся затихающими повторениями по горным окрестностям. Под отзвуки удаляющегося раската с укрытия на утёсе вывалился и, пролетев несколько метров, замертво свалился на Петьку подстреленный кем-то джунгар, а рядом треснул приклад стрелецкого ружья, который упал вместе с ним.

— А-а-а! — дико завопил Петька, сбитый с ног и придавленный тяжестью грузного тела в стальной кольчуге.

Выстрел, звучный треск приклада и затем испуганный вопль Петьки словно пробудили всех демонов ущелья. Его наполнили пронзительные визг, свист, и из укрытий в утёсе и за ним на тропу посыпались горохом преследовавшие отряд разбойники. Девять отъявленных головорезов перекрыли обратный путь из ущелья и во всеоружии ринулись навстречу Мещерину и его спутникам. Петька старался приподняться, и один из джунгар на бегу полоснул его шею остро заточенным кинжалом. Другой, в чьих руках была вторая из оказавшихся у джунгар пищалей, вскинул ружьё к плечу, но пистолетный выстрел Мещерина опередил разбойника на долю секунды. С пулей во лбу он, будто споткнулся, ружьё дернулось дулом кверху и пальнуло в воздух, когда он судорожно нажал на курок. После стрельбы Румянцева и казачка из своих кремниевых ружей, атамана и Мещерина из трёх пистолетов между ними и нападающими раскрылась завеса густого порохового дыма. Сквозь дым было видно, что ещё двое разбойников, которые были с луками и намеревались воспользоваться ими, точно налетели на преграды и опрокинулись на землю. А бегущий впереди джунгар приостановился от звонкого удара пули по зерцалу на животе; однако зерцало его спасло, на бронзовой пластине осталась только вмятина. После этого их стало шестеро против пятерых: шестеро опытных разбойников, размахивающих саблями, против безоружного подьячего, юного казачка, Мещерина, атамана и Румянцева, которые опешили, нестройно отступали, теснимые к обрыву над речкой и к навесу скалы.

Однако внезапность нападения, на что делали расчет разбойники, не удалась. Кто-то своим выстрелом выдал их засаду, насмерть подстрелив того, кто уже целился из стрелецкого ружья в атамана. Устраивая засаду, джунгары настраивались быстро и легко разделаться со спутниками Мещерина. Теперь же, когда надежда на это испарилась, ими двигала бешеная злоба всё ещё уверенных в своём превосходстве голодных хищников, опьяняемых близостью крупной добычи.

Довольно искусно работая саблями, Мещерин с атаманом хоть и неслаженно, но отбились от первого, самого яростного натиска отъявленных головорезов. При этом атаман успел серьезно ранить в руку джунгара с широким носом, который бросился на него первым, и убрал его из числа опасных противников. Румянцев в стороне от них тоже оказался не подарком для увёртливого вислоухого коротышки. Ему удалось отделить разбойника от сообщников, и он расчетливо пробивался к тому месту, где, истекая кровью, лежал смертельно раненный в спину Петька, возле которого опасно топтались и взбрыкивали испуганные лошади.