Дж. Джонс - Пустое зеркало

— Да, да, «Клуб ста». — Психиатр кивнул, откинувшись на спинку кресла. — Но я вряд ли смогу рассказать о нем что-то новое. А почему у вас к нему возник интерес, господа? Ведь дело об убийствах в Пратере закрыто.

— Мы обнаружили новые свидетельства, — ответил Гросс.

Он кратко рассказал Крафт-Эбингу об алиби герра Биндера, не упоминая о связи убийств в Пратере с покушением на императрицу Елизавету и ее сына. Гросс не желал подвергать старого друга опасности, соблюдая золотое правило: чем меньше знаешь, тем спокойнее живешь. Вчера после ухода Климта он долго отчитывал Вертена за то, что тот раскрыл их секрет художнику.

Крафт-Эбинг устремил на криминалиста свой проницательный взгляд.

— Значит, теперь вы ищете нового подозреваемого. Но едва ли им может оказаться эрцгерцог Отто. Да, этот человек отменный дурак, но убийца едва ли. Биндер оказался невиновным, и вы думаете — видимо, не без оснований, — что кто-то намеренно пытался запутать следствие, используя тот факт, что он болен.

— Возможно этот кто-то сам страдал такой болезнью, — быстро добавил Вертен.

— Возможно, возможно, — проговорил Крафт-Эбинг. — Помню свои мысли, когда я узнал о смерти императрицы.

Гросс и Вертен переглянулись.

— Вначале мне было известно только то, что она умерла в Женеве. Я еще не читал газет и не знал о покушении. «Бедная женщина, — подумал я. — Наконец-то ее страдания закончились».

— Что, у императрицы Елизаветы был сифилис? — произнес Вертен сдавленным голосом.

Крафт-Эбинг грустно кивнул.

— Об этом знали немногие. Все держалось в большом секрете. Отсюда и ее постоянные странствования и отчуждение от супруга. Понимая, что болезнь неизлечима, она избегала тех мест, где что-то напоминало о ней.

— Откуда это вам известно, Крафт-Эбинг? — спросил Гросс.

— Вы, верно, запамятовали, что я был лечащим врачом кронпринца Рудольфа весь последний год его жизни.

— Да нет же. — Гросс кивнул. — Я прекрасно помню ваши периодические отъезды из Граца. Это была весьма почетная миссия.

— Для меня больше тяжелая, — со вздохом произнес Крафт-Эбинг. — Дело в том, что этот грустный молодой человек тоже болел. У него был врожденный сифилис.

— Но откуда?.. — Вертен не договорил, поскольку знал ответ.

Всему виной был Франц Иосиф, добрый отец нации, усатый господин, управляющий империей уже добрых полвека. Это он заразил молодую жену мерзкой болезнью, а она родила ребенка со смертоносными бактериями в крови. Теперь Вертену стал ясен смысл последнего подарка императрицы супругу — музыкальный валик к механическому пианино с вагнеровским «Liebestod» — «Любовь-смерть».

— Их первый ребенок, эрцгерцогиня София, — продолжил Крафт-Эбинг, — прожила всего два года, болезнь съела ее слишком рано. Следующей за ней Гизеле повезло, так же как Марии-Валерии, четвертому ребенку. Эти девочки родились без признаков патологии. Зато родившийся третьим долгожданный наследник трона, кронпринц Рудольф, имел сифилис. Ко времени его гибели болезнь перешла во вторую стадию.

— Какая трагедия, — пробормотал Вертен. — А что сам император?

— Мне не довелось его осматривать, — ответил Крафт-Эбинг, — но он, видимо, один из тех счастливцев, коим до глубокой старости удается избежать разрушительного действия болезни. Во всяком случае, внешне я не нахожу у него никаких признаков деградации, свойственной сифилису. Иное дело ее величество. В последнее время у нее, среди прочих признаков, наблюдалось заметное дрожание рук. А ее легендарная красота осталась в прошлом, и императрица ходила, прикрыв лицо, как мусульманка.

— Был ли кронпринц ко времени своей гибели в здравом уме? — спросил Гросс.

— Я бы сказал, да, — ответил психиатр. — Третичная стадия была еще на подходе. И как раз в то время у него наступила некоторая ремиссия. [46] Ремиссия — временное ослабление болезни. У некоторых больных период между ранними стадиями и третичной может составлять десятилетия. Но его угнетало сознание, что живет в подвешенном состоянии.

— Как вы считаете, это действительно было самоубийство? — спросил Вертен. И тут же спохватился, что сказал лишнее.

Крафт-Эбинг настороженно глянул на криминалиста.

— Гросс, вопрос герра адвоката свидетельствует, что вы не были со мной до конца откровенны.

Вертен, пытаясь замять неловкость, начал что-то объяснять, ссылаться на свое любопытство, но все это звучало крайне неубедительно.

— Я бы с охотой вам все рассказал, — произнес наконец Гросс, — но подобное знание опасно. Мы с Вертеном в Женеве едва избежали смерти. И я не хочу вовлекать вас в это без особой необходимости.

— Чепуха, — бросил Крафт-Эбинг. — Теперь вы просто обязаны мне все рассказать. И может быть, тогда я смогу вам чем-то помочь.

Гросс обменялся взглядом с Вертеном, затем, глубоко вздохнув, поведал психиатру о связи убийств в Пратере, особенно герра Фроша, с гибелью Рудольфа десять лет назад и недавней смертью его матери Елизаветы. О том, что в подозреваемых у них сейчас числится эрцгерцог Франц Фердинанд, он решил не упоминать.

Психиатр некоторое время молчал, видимо, потрясенный услышанным.

— Боже, это все достойно пера американского писателя По. Только он мог выдумать такое. — Он снова погрузился в молчание. — Так вы что, подозреваете Отто? Нет. Скорее всего его брата, Франца Фердинанда, который от смерти Рудольфа получил большую выгоду. — Он посмотрел сначала на Гросса, затем на Вертена. — Я не ошибся?

— Ну, в общем… — промямлил Вертен.

Крафт-Эбинг энергично тряхнул головой.

— Ваши выводы ошибочны. — Он вперил взгляд в Гросса. — И вы всерьез обдумываете эту версию?

— Во-первых, у него был мотив, — ответил криминалист. — А во-вторых, нам противостоит человек, имеющий огромную власть. Например, расследование убийств в Пратере он контролировал с самого начала.

— Абсурд, — настаивал на своем Крафт-Эбинг. — Я встречался с Францем Фердинандом. И вот вам мои впечатления. Весьма умен и грамотен. Написал книгу о путешествии в жаркие страны, где он побывал в попытке излечиться от туберкулеза. И это у него получилось, должен вам сказать. Я его осматривал в марте и пришел к заключению, что эрцгерцог практически здоров и годен к исполнению обязанностей престолонаследника. Видели бы вы его в тот момент. Эрцгерцог возрадовался, как дитя. Чуть не затанцевал. К тому же он выращивает розы. Такой человек просто не может быть хладнокровным убийцей.

— Розы? — задумчиво проговорил Гросс. — Интересно. У них с герром Биндером общее увлечение.

Вертен глянул на криминалиста и только сейчас наконец понял, что Гросс относится к версии, связанной с Францем Фердинандом, очень серьезно.