Йен Пирс - Падение Стоуна

— Вы расстроены, — сказала она на этот раз серьезно и ласково. — Полагаю, это неизбежно.

Я промолчал.

— Вы меня простите? Я вела себя отвратительно. Пожалуйста, поверьте мне, когда я скажу, что не желала причинить боли. Вы самый последний человек на свете, кого я хотела бы расстроить.

— Полагаю, вы намерены сказать, будто не понимаете, что на вас нашло. Что все это вина… вина наркотика, — сказал я каменно.

— Нет, я вовсе не собиралась этого говорить, — сказала она грустно.

Она на меня не смотрела. Я не мог это терпеть. Слишком грубое оружие для нее, каким бы эффективным оно ни оказалось.

— Я надеялась, что вы поймете, — сказала она, когда стало ясно, что я вообще ничего говорить не намерен. — Но вы не поняли.

— Нет.

Теперь она посмотрела на меня, но не так, как накануне ночью. На этот раз ее взгляд казался абсолютно невинным и полным сожаления. Но я все равно не осмеливался встретить его.

— Бедный молодой человек, — продолжала она. — Звучит снисходительно, если я так скажу?

— Конечно.

— Вовсе нет. Это только правда. Значит, мне следует говорить откровенно? Не как приличествует леди? Опять шокировать вас, касаясь тем, которые, по-вашему, из утонченности касаться мне не положено? Знаете, я ведь видела такое выражение на вашем лице. Вам мало что удается скрыть от меня, как ни убеждаете вы себя в обратном.

Полагаю, я посмотрел на нее свирепо, поскольку она продолжила:

— Сейчас вы сбиты с толку и рассержены. Вы хотели заняться со мной любовью; я вас поощряла, а затем капризно повела себя иначе. Вы думали, будто знаете, что во мне происходило, на самом же деле вы не поняли ровно ничего. Иначе вы бы поняли, что я стараюсь защитить вас.

— Я не нуждаюсь, чтобы вы меня защищали, — сказал я каменно.

— Да не вообще защищала, а от меня, — поправилась она. — Взгляните на себя. Одно маленькое недоразумение — и вы сокрушены. Всю ночь вы бредили мной. Вы не спали. У вас вид бродяги. Вы знаете, как легко было бы уничтожить вас полностью?

— Не думаю…

— Потому что вы не знаете, о чем вы говорите.

Наступил долгий перерыв, поскольку вошла горничная с еще одним подносом кофе. Элизабет поблагодарила ее и смотрела, как она разливает кофе, и говорила с ней, ожидая ее ухода. Я, наоборот, не произнес ни слова, буквально чувствуя, как источаю тоску в своем кресле. Наконец горничная ушла, дверь за ней закрылась. Элизабет некоторое время прихлебывала из своей чашки, потом поставила ее.

— Вам не кажется странным, что вдова, горюющая о своем недавно скончавшемся муже, ведет себя подобным образом? Или вы просто считаете, что для иностранки это естественно? Не соблюдать приличий, как англичанки? Я рассержена, Мэтью. Я испугана, и прошлой ночью мне необходимо было сорвать это на ком-нибудь. Как я уже сказала, мне стыдно за себя. Но не по тем причинам, которые вы вообразили.

— О чем вы?

— Джон умер глупейшим образом, какой только можно вообразить. Он был небрежен, ни о чем не думал. Его минута рассеянности означает, что мне придется провести всю оставшуюся жизнь без него. Разумеется, я знала, что со временем так должно случиться. Он же был гораздо старше меня. Однако я хотела провести с ним побольше времени. С единственным человеком в мире, кто был мне по-настоящему дорог. Когда-либо. У меня был долг, который я должна была уплатить. Он упал из окна и лишил меня этой возможности. Я хотела наказать его, но, конечно, я не могу. А потому подумала, что сорву зло на вас.

Она замолчала, и я открыл рот, чтобы ответить, но понял, что не знаю, что сказать.

— Это так легко! Нацеленный взгляд, провоцирующее движение. Искушающий вопрос. И вы лишаетесь сна и обретаете вид виляющего хвостом обожания, который я не терплю. Джон мертв, но я могла бы легко заменить его, хотя и вполовину не таким, каким был он.

Пожалуйста, не думайте, будто я все это обдумала заранее, будто я просто играла вашими чувствами. Я не знала, что делаю. А затем вчера ночью я опомнилась. Правда, в последний момент. Вы действительно думаете, что было бы лучше, разреши я вам заняться со мной любовью? Это ведь не помешало бы отвергнуть вас, а лишь оттянуло бы момент и сделало бы его в десять раз хуже, когда он настал бы. Это было эгоистично и жестоко с моей стороны. Но я не прошу прощения за то, что спасла вас от последствий вашей наивности. Вы мне не ровня, Мэтью. И никто, кроме Джона.

— Вы очень высокого мнения о себе.

— Нет, — сказала она печально. — Самого низкого.

— Я ни слова не понимаю, о чем вы толкуете.

— Полагаю, что так. В один прекрасный день, когда вы будете таким же старым, как я…

— Вы красавица! — Слова эти вырвались у меня, и прозвучали они глупо.

Она улыбнулась.

— Было время, когда это порадовало бы меня, — сказала она. — Подобные слова, искренне сказанные, казались мне золотом, когда я была молода. Теперь они мне безразличны.

— Вы его любили?

— Да, — сказала она. — Очень сильно.

— Почему?

Она вздохнула и посмотрела через площадь на всех людей, чьи жизни не походили на ее собственную. Почти казалось, будто они ее интересуют.

— Он был моим утешением, моим другом, моим теплом. Осью вращения мира, и всегда на месте. — Она умолкла и посмотрела на меня почти лукаво. — У меня были любовники, знаете ли, в последнем десятилетии или около того. Искренне надеюсь, что мне снова удалось вас шокировать.

— Я учусь, — сказал я.

— Но я никогда никого другого не любила. Улавливаете разницу?

— У меня нет ни денег, ни досуга анализировать такие тонкости.

— Строгое осуждение. Ну, возможно, вы правы. Однако разница очень велика. Надеюсь, в один прекрасный день вы откроете это для себя. Потому что до той минуты никого не будете любить по-настоящему.

Она снова умолкла с выражением жуткой печали на лице.

— Вы верите мне, когда я говорю, что хочу, чтобы вы отыскали этого ребенка? Или вы полагаете, что за этим кроются какие-то другие побуждения?

— Я, честно, уже не знаю.

— Нет, я этого хочу. Когда Джон умер, это явилось страшным шоком. Полагаю, я все еще в шоке. Я навсегда потеряла его. Но когда я прочла его завещание, знаете, какой была моя первая реакция? Гнев? Стыд? Разочарование?

— Может быть, все вместе?

— Ни то, ни другое, ни третье. Я была счастлива. Где-то все еще жила его частица. Я мечтала, как найду этого ребенка, — иногда воображала десятилетнего мальчика, иногда молодую женщину, как раз достигшую совершеннолетия, как я, когда встретила Джона. Я даже надеялась, что детей окажется много. Как познакомлюсь с ними, как возьму жить к себе. Обрету семью в этом мире. Ведь у меня теперь нет ничего. Ничего значимого, только несметное богатство. И все это — вина Джона, понимаете?

Я поглядел на нее с недоумением.