Иван Любенко - Маскарад со смертью

После нескольких гудков трубку взяла сама Виолета Константиновна и восторженно сообщила, что сегодня они ожидают гостей числом не более десяти и она была бы рада встрече с Вероникой Альбертовной, а супруг хозяйки с удовольствием составит Климу Пантелеевичу партию в шахматы или на бильярде.

Ардашевы собирались недолго. Извозчик, по обычаю, подкарауливал пассажиров на перекрестке у мануфактурной лавки и, как обещал, домчал быстро и с комфортом.

Многочисленные фотогеновые фонари, точно гвардейская стража, обступили со всех сторон особняк Высотских, а модные голубые ели, украшавшие фасад, придавали серому зданию ощущение таинственности и какого-то зловещего безмолвия.

Городские обыватели размеренно и чинно прогуливались мимо по живописной липовой аллее. Беззаботно и радостно публика собиралась провести очередной августовский вечер 1907 года, и только смутная, необъяснимая тревога продолжала разъедать остатки душевного спокойствия адвоката.

Утром в полицейском управлении всегда царила повседневная и слегка напряженная рабочая неразбериха. Нижние чины с папками носились верх и вниз по лестницам, а начальство размеренно и чинно шествовало по коридорам первого этажа. Обычно так продолжалось до обеда. Затем все расходились по кабинетам или отправлялись в город.

Полуденное солнце окончательно разморило начальника Ставропольской губернской полиции Ипполита Константиновича Фен-Раевского. Прогнать внезапно нахлынувшую дремоту лучше всего было стаканом хлебного кваса, приготовленного из ключевой воды, бежавшей по глиняным трубам из лесного родника, что в предместье Ставрополя. Старики считали этот источник целительным и спасающим от многих болезней. Как утверждал местный доктор Конради, вода из урочища Карабин действовала как успокоительное средство и отличалась повышенным содержанием йода. Главное – отпив несколько глотков удивительного напитка, всегда удавалось найти нужные слова и аргументы для очередного отчета вышестоящим начальникам. Да и здоровье, подорванное нервной работой и многолетними вредными привычками, мятному квасу никак не противилось.

Наполнив хрустальный стакан, Ипполит Константинович стал набрасывать план срочной депеши в Санкт-Петербург о готовящихся мероприятиях по обезвреживанию банды Рамазана Тавлоева, головореза и убийцы, по кличке Рваный. Прозвище свое он получил еще в семнадцать лет, когда, несмотря на разорванную чабанской собакой кровоточащую лопатку и прокусанную руку, проскакал на лошади до своего родного аула почти двадцать верст.

Спустя месяц, когда раны затянулись, а русские пастухи успокоились, Рамазан купил у соседа винтовку, вернулся и, перестреляв всех собак, угнал чужую отару. А досадившего ему чабана привязал к стволу сухого дерева, что лежало поперек волчьей тропы на водопой. С наступлением темноты за несколько верст были слышны крики мученика, перекрывавшие даже шум быстрой реки Кумы. Обглоданный труп нашли только через три дня.

Бежавший с этапа на Читинскую каторгу, приговоренный к семнадцати годам за убийство, воровство и разбой, уроженец Башиганских песков, сын даргинца и черкешенки вселял ужас всем почтарям губернии. Последние три месяца курьеры отказывались отправляться в уезды без охраны. Большое Дербетовское приставство, Трухменское и даже спокойный Медвеженский уезд стали зоной действия шайки. В этой ситуации помочь могли только решительные и продуманные действия. Медлить было нельзя. Уже на 1 августа насчитывалось четыре вооруженных нападения на почтовые фаэтоны, перевозившие наличность для выплаты жалованья земским чиновникам, учителям и врачам. Во всех случаях свидетели безжалостно уничтожались.

Разграбив карету, сопровождающих отводили в сторону от почтового тракта и убивали из маузера выстрелом в голову. А двум несчастным фельдъегерям, чей мундир напоминал полицейский, перерезали горло от уха до уха. Оставшихся лошадей с помощью перекупщиков продавали цыганам. Благодаря сведениям от осведомителя в ресторане гостиницы «Варшава», полового Федьки Кожемяки, был установлен, задержан и помещен в тюремный замок Ставрополя один из скупщиков ворованных коней. Через него планировалось выйти на Рваного. Однако старый прощелыга отказался сотрудничать с полицией, уверяя, что он всего лишь «хотел купить пегую пару подешевле, а продать подороже и знать не знал и духом не ведал, что лошади были казенные», а что до клейма – так он сразу его и не разглядел, потому как стар да зрением слаб. А купил их у какого-то черкеса, фамилию у него не спрашивал. Никакого Рваного или Рамазана он не знает. «Обманул мазурик, сказал, что кобылы его. Теперь вот и лошадок забрали, и гроши потерял. Вы уж, господин полицейский, помогите да найдите жулика», – фальшиво кривляясь, лепетал оказавшийся дважды судимым за воровство Степан Безуглов.

Другие облавы на Рваного тоже закончились неудачей. В самом начале года стало известно о нелегальном доме терпимости, открывшемся под вывеской «Массажный салон» на Мещанской улице. Некая Фатима Загилова поселила в снятых ею апартаментах девиц легкого поведения. До поры до времени полиция лишь наблюдала за деятельностью «красного фонаря» и никаких мер не предпринимала. Когда же сводница зашла слишком далеко и попыталась через портье гостиницы «Коммерческая» предложить постояльцам услуги своих подопечных, с нею провели беседу, по окончании которой она «добровольно» согласилась на тайное сотрудничество с полицией.

В первых числах июля новоявленная осведомительница сообщила, что повадился к ней один даргинец. По описаниям, как раз Рваный. Появляется он ближе к полуночи, в номерах не остается, а берет белокурую Ингу и, оплатив ее услуги, уезжает вместе с ней на извозчике куда-то в район бывшего солдатского поселения, именуемого в простонародье Форштадтом. Наутро девушка возвращалась сама.

Это городское захолустье никак не освещалось, и с наступлением темноты в нем немудрено было и заблудиться. Полиции с трудом удалось найти турлучную хату, где проводила время парочка. Засады, устроенные в салоне на Мещанской и в доме на Форштадте, результатов не дали. Рваный как в воду канул.

Поскольку все предпринятые усилия по поимке Рамазана провалились, у Ипполита Константиновича все более крепло убеждение, что у преступников имеются осведомители среди либо полицейских, либо иных лиц, непосредственно соприкасающихся с носителями закрытой информации.

Исходя из проверенной временем истины «что знают двое, то знает и свинья», старый и опытный чиновник решил не описывать руководству все подробности плана, а ограничиться лишь общими фразами. Весь текст было поручено зашифровать и отправить телеграфом.