Дэвис Лисс - Компания дьявола

Это был Кобб.

Меня мало беспокоило его самочувствие, но я не мог не заметить, что он плохо выглядит. Он казался напряженным и встревоженным. Как только я вошел, он поднялся и, скрестив на груди руки, нерешительно шагнул мне навстречу.

— Я должен поговорить с вами, Уивер. Это срочно.

Не могу сказать, чтобы моя злость на него улеглась, но любопытство победило. В конце концов, Эдгар был готов меня побить за то, что я послал посыльного в дом Кобба. А тут сам Кобб приходит ко мне домой.

Поэтому я пригласил его пройти ко мне в комнаты, чтобы нам никто не помешал. Я зажег свечи и налил себе бокал портвейна, не предложив ему, хотя у него дрожали руки и подергивался рот и было видно, что выпить он желал больше всего на свете.

— Ваш приход меня удивил, — сказал я ему.

— Я и сам удивлен, но что поделаешь. Я должен поговорить с вами как мужчина с мужчиной. Знаю, у вас есть причина сердиться на меня, но поверьте, я бы хотел, чтобы все было иначе. Хаммонд подозревает, что вы утаиваете от нас сведения, и я тоже так думаю. Но я пришел один и теперь умоляю — расскажите мне, что вы утаиваете. Я не угрожаю ни вам, ни вашим друзьям. Я просто прошу рассказать мне все.

— Я вам все рассказал.

— А о нем? — спросил он и потом шепотом произнес имя: — О Пеппере?

Я покачал головой:

— Мне не удалось ничего узнать о его смерти.

— А о его тетради? — Он подался вперед. — О ней вам удалось что-нибудь узнать?

— О тетради? — спросил я, довольно убедительно изображая удивление.

Кобб ничего раньше не говорил о тетради, и я решил сделать вид, что нахожусь в полном неведении.

— Умоляю. Если у вас есть хоть малейшее представление, где ее можно найти, она должна быть у меня до собрания акционеров. Нельзя допустить, чтобы она попала к Эллершо.

Он играл свою роль убедительно, и, признаюсь, я даже испытывал толику сочувствия к нему. Но лишь толику, ибо не забыл, что мистер Франко находится в тюрьме Флит и, хоть Кобб представлял жалкое зрелище в эту минуту, он все же был моим врагом.

— Расскажите мне об этой тетради. Я впервые о ней слышу. В самом деле, сударь, вы отправляете меня на поиски человека, о котором мне запрещено упоминать, а теперь, как оказалось, еще и тетради, о которой мне ничего не известно. Возможно, я бы давно уже все выяснил, если бы вы рассказали мне об этой тетради.

Он посмотрел в темноту за окном.

— Черт побери. Если вы ее еще не нашли, то вряд ли найдете.

— Допустим, Эллершо известно, что это за тетрадь и почему она важна для вас, так, наверное, он ее не упустит, если она попадет к нему в руки. А я даже не могу ручаться, что не держал ее в руках, так как ничего о ней не знаю.

— Не мучайте меня. Вы можете поклясться, что ничего о ней не знаете?

— Поверьте, не имею ни малейшего представления. — Это было не совсем так, но если Кобб и заметил это, то не подал виду.

Он покачал головой.

— Значит, так тому и быть. — Он встал. — Так тому и быть, буду молиться, чтобы так оно и было до собрания акционеров.

— Если бы вы мне рассказали, в чем дело… — предложил я.

Он либо меня не слышал, либо не хотел слышать. Отворил дверь и ушел.

Как только я появился на следующее утро в Крейвен-Хаусе, мне сообщили, что мистер Эллершо хочет меня видеть у себя в кабинете. Я опоздал на пятнадцать минут и опасался, что он станет меня распекать за несоблюдение правил, но это было не так. С ним я увидел любезного молодого человека, который держал в руках портновскую мерную ленту, а во рту рискованно зажимал несколько булавок.

— Хорошо, очень хорошо, — сказал Эллершо. — Вот и он. Уивер, позвольте Винеру снять с вас мерки. Это все, что нам нужно. Все, что нужно для совета.

— Пожалуйста, — сказал я, встав посередине комнаты; портной тотчас замахал вокруг меня своей лентой, будто оружием. — Для чего это?

— Поднимите руки, — велел Винер.

Я поднял руки.

— Не беспокойтесь, не беспокойтесь, — сказал Эллершо. — Винер просто кудесник. Разве не так, сэр?

— Кудесник, — пробормотал он, не разжимая рта из-за булавок. — Вот и все.

— Прекрасно. А теперь ступайте, Уивер. Вам же есть чем заняться, правда?

Аадила в тот день не было видно, и я стал сомневаться, что увижу его вообще. Судя по всему, он понял, что я узнал его, когда он убегал, и больше не мог изображать просто безучастного, пусть и враждебно настроенного охранника. Он выдал себя, и хотя наверняка останется на службе у Форестера, его дни в Крейвен-Хаусе, насколько я мог судить, подошли к концу.

В тот вечер я планировал проверить последний след, оставленный неотразимым мистером Пеппером, а именно поискать мистера Тизера, на которого навела меня миссис Пеппер из Твикенема. Я уже собирался покинуть территорию компании, когда меня снова вызвал к себе Эллершо.

У него в кабинете снова был кудесник Винер. Тот оказался и вправду кудесником — умудрился уже пошить костюм по снятым утром меркам. Он протянул мне аккуратно сложенную кипу голубого платья, а мистер Эллершо наблюдал за мной, стоя в нелепой позе — демонстрируя костюм точно такого же цвета.

Я тотчас вспомнил с ужасом о своем предложении сшить мужской костюм из этой типично женской ткани. Эллершо отнесся к моей идее серьезно — это был единственный способ захватить внутренний рынок, если прочие усилия не увенчаются успехом.

— Наденьте, — сказал он, нетерпеливо кивая.

Я с удивлением посмотрел на него, а потом на костюм. Не возьмусь объяснить, насколько нелепо он выглядел и насколько нелепо я буду выглядеть с ним рядом. Эта ткань прекрасно подходила для изящных дамских капоров, но представить себе в нежно-голубом, как яйца малиновки, костюме мужчину, причем отнюдь не заядлого модника, было трудно. И тем не менее я был не вправе сказать, что мне такая перспектива не по нраву. Я не мог воротить нос, хотя с эстетической, практической, социальной и моральной точки зрения происходящее было неприемлемо.

— Вы очень добры, — сказал я слабым голосом.

— Так наденьте же его. Наденьте. Посмотрим, был ли Винер, как всегда, на высоте.

Я осмотрелся.

— Где я могу переодеться?

— О, только не говорите, что вы стесняетесь. Смелее. Давайте же посмотрим, как на вас сидит костюм.

И я разделся, оставшись в сорочке и в чулках, и натянул этот чудовищный голубой костюм. Несмотря на все отвращение, я не мог не отметить, что для вещи, пошитой столь спешно, он сидит удивительно хорошо.

Винер кружился вокруг меня, подправляя то тут, то там, и, наконец удовлетворенный, обернулся к Эллершо.

— Очень мило, — сказал он, словно хвалил не свою работу, а Эллершо:

— Действительно. Очень мило, Винер. Ваша работа, как всегда, на высоте.

— К вашим услугам.

Портной низко поклонился и удалился, повинуясь невысказанному приказу.