Елена Ярошенко - Визит дамы в черном

— И вы помните ее мужа? — Митя вернул разговор в нужное русло.

— Да, он довольно красивый мужчина, хотя в нем было что-то простоватое. Такой высокий, я бы сказала — огромный, сильный, здоровый, настоящий русский медведь.

— А мне он не показался слишком высоким. Я тоже хорошо знаю Федора Ивановича, Марта нас познакомила.

Тереза Вюрская оценивающе взглянула на Колычева.

— Ну, пану Димитрию с высоты собственного роста никто не покажется высоким, а пан Багров все-таки богатырь, этого не отнять. Говорят, он долго жил за границей, наверное, изменился, приобрел там некоторый лоск. Хотя лоск вывозят из Парижа, а Багров, кажется, жил в Соединенных Штатах, там нравы довольно грубые…

— Пани Тереза, а вы смогли бы узнать его при встрече, даже если он изменился?

— Конечно, я хорошо его помню. Он, должно быть, постарел немного с тех пор и носит теперь американские костюмы, но человек в любом костюме остается сам собой, не так ли? Поэтому мне не хочется его видеть. То, что он сделал с Кристиной, я ему никогда не прощу! Бедняжка, все равно что овдовела при живом муже. И девочка жила сиротой. Я не подам руки этому извергу! Да, вы ведь, кажется, хотели поискать семейные альбомы Липко-Несвицких? Я вам помогу, давайте поищем вместе.

В Петербург Митя возвращался окрыленный — он не ошибся в своих догадках и сможет наконец предпринять решительные шаги в защиту Марты. Но росло и его беспокойство. Он только теперь осознал, в какой опасности пребывала его любимая. «Ладно, пока еще все хорошо, — уговаривал сам себя Митя, — в доме Цегинских Марте ничто не угрожает. Кажется, я успел вовремя».

Прямо с вокзала, даже не заехав домой, он отправился в дом Стефании Леонардовны.

Хозяйка с озабоченным и слегка растерянным лицом встретила его в гостиной и долго расспрашивала о своих варшавских родственниках. Наконец и Мите удалось спросить ее о Марте.

— Видишь ли, Митя, Марту забрал отец…

— Как?! Что вы говорите?

— Ну что ты так пугаешься? Он ее очень любит, и, поверь мне, с Мартой все будет в порядке, родные позаботятся о ней. Я сама мать, я знаю, что значит тревога за свое дитя, и поэтому просто не могла не сообщить ему, что Марта у меня. Он, бедный, весь извелся и был так счастлив, что дочь нашлась! Я представляю, что было бы со мной, если бы Зосенька ушла из дома и пропала. Митя, мы с тобой не можем вмешиваться в чужие семейные дела! Да, старая Ядвига его не любила, но кто любит своих зятьев? А отец он очень заботливый… Марта в нервическом припадке убежала из дома, напридумала Бог знает чего, чуть ли не убить ее хотят… Это все нервы, ей нужен хороший врач. Она, откровенно говоря, и всегда была такой странной, не от мира сего… А бедный Федор Иванович, зная, что его скорбная головой девочка где-то бродит по городу, чуть сам не сошел с ума. Он увез ее к себе в Павловск и, уверяю тебя, скоро приведет в чувство…

— Что вы наделали? — закричал Митя. — Вы погубили ее…

Не слушая больше хозяйку, он ринулся прочь из дома Цегинских.

Марта в тупом оцепенении сидела на кровати в маленькой комнатке под крышей. Ее заперли здесь и, похоже, забыли. Утром никто не принес ей завтрак, теперь уже и время обеда давно миновало, однако в доме царила полная тишина.

Есть Марте не хотелось, хотелось пить. Но ей не дали даже воды. И кроме того, ей было очень страшно. Она не понимала, что происходит, но ощущение тревоги и близкой опасности не оставляло ее. Допустим, отец решил ее наказать за побег и запереть, чтобы она как следует все обдумала и раскаялась. Но почему он не сказал Марте ни слова, почему в его перекошенном от злобы лице нельзя было прочесть ничего, кроме ненависти? Ведь все-таки отец должен любить свое дитя, даже провинившееся…

Наконец в замке заскрежетал ключ, и в комнату вошла… Фиона. От неожиданности Марта лишилась дара речи. Фиона выглядела как-то непривычно, без пудры, без грима, без вечно отстраненного взгляда ее лицо казалось совсем другим. В руках Фиона держала стакан с мутноватой бурой жидкостью.

— Пей! — она поднесла стакан к губам Марты.

— Ты? — наконец смогла прошептать Марта. — Что ты здесь делаешь?

— Папаше твоему помогаю. Пей! — Гладкое стекло снова коснулось губ Марты.

— Что это? — прошептала она, испуганно глядя на стакан.

— Отвар травок, они тебя успокоят. Пей!

— Я не хочу! Дай мне простой воды.

Марта подняла глаза и взглянула в склонившееся над ней лицо Фионы. Казалось, это была и не Фиона, кокетка и ломака, лишенная всяких естественных черт, это было другое, но тоже знакомое лицо…

— Не капризничай, выпей отвар, а потом я принесу воды.

Марта набрала полный рот горького отвара и с силой прыснула им на пол. Фонтан брызг оставил на полу мокрое пятно.

— Мерзавка, дрянь! Как же ты мне надоела! Ненавижу тебя, пошлая дура! — закричала Фиона и стала бить Марту по лицу. — Ты будешь пить отвар, гадина? Будешь? Будешь?

— Нет, — прошептала Марта и вдруг поняла, чье лицо теперь у Фионы. Мачеха! Мачеха Анна!

«Я схожу с ума! Я брежу… Это мне снится», — мелькало в голове Марты, пока она прикрывалась от ударов. Со двора донеслись грубые мужские голоса, кто-то колотил в дверь, истошно лаяла собака. Фиона прислушалась и метнулась к выходу.

— Сиди здесь. И тихо! — прошипела она, вышла и вновь заперла дверь.

Разбитое лицо Марты быстро опухало. Из заплывших глаз текли слезы. Может быть, люди, пришедшие в дом, смогут ей помочь? Может быть, это Митя нашел ее? Звуки, доносившиеся через запертую дверь с нижних этажей, были крайне невнятными, одно не вызывало сомнения — в доме несколько чужих мужчин, и они с властной интонацией о чем-то говорят, чего-то требуют.

Наконец шаги, тяжелые шаги людей в сапогах, загремели по лестнице и приблизились к клетушке, где сидела Марта.

— Что у вас здесь? — спросил низкий мужской голос.

— Чердак, старое барахло храним, — угодливо ответила Фиона.

— Отоприте!

— Да у меня ключ затерялся куда-то! Мы тут уже месяца три не были…

— Сударыня, дурочку-то валять не нужно. Следы на пыли у входа свежие, извольте убедиться. Так что попрошу ключ!

— Нет у меня ключа!

Марта вскочила с постели, подбежала к двери и стала изо всех сил колотить в нее кулаками:

— Помогите! Ради всего святого, помогите мне! Меня здесь заперли и избивают!

— Не беспокойтесь, барышня, мы тут ради вас и пребываем! Вы — Марфа Багрова?

— Да, это я!

С лестницы раздалась оглушительная трель полицейского свистка. Еще несколько пар сапог застучали вверх по ступеням.

— Барышня, от двери отойдите подальше, сейчас мы ее высадим!

Затрещав от сильных ударов, старая дверь быстро вылетела из дверной коробки, и в комнату ввалились двое полицейских. Еще кто-то тащил вниз по лестнице упирающуюся Фиону.